Уильям Риттер - Джекаби

– Добрый день, офицер, – сказал Джекаби. – Марлоу ждет нас внутри. Не хотелось бы очень сильно опаздывать.

– Нет, не ждет, – ответил полицейский, бесстрастно разглядывая Джекаби.

В свете ламп я сделала вывод, что он всего на год-другой меня старше. Из-под форменной фуражки выбивались локоны чернильно-черных волос. Он повернулся и вежливо кивнул мне, встретившись со мной взглядом глубоких карих глаз. Смущенно улыбнувшись, он снова посмотрел на детектива. К моим щекам вдруг прилила краска, и я обрадовалась, что молодой офицер так быстро отвел глаза.

– Ах да, – ответил Джекаби, не сбавляя шага, – но он все равно захочет с нами увидеться. Устроим ему сюрприз. Он обрадуется.

– Очень в этом сомневаюсь, – заметил полицейский. Он говорил с легким акцентом: в его речи слышались американские нотки, но в то же время было и что-то восточноевропейское. – Я вас знаю.

– Правда? – недоуменно переспросил Джекаби.

– Да, вы детектив. Вы распутываете… – он на секунду замялся, – особые дела. Инспектору Марлоу вы не по душе.

– У нас с инспектором сложные отношения. Как ваше имя?

– Чарли Кейн, сэр. Можете звать меня Чарли. Старший инспектор сейчас опрашивает свидетелей дальше по коридору. – Офицер отошел в сторону и открыл Джекаби путь в квартиру. – Я все о вас знаю. Вы помогаете людям. Вы помогли моему другу, пекарю с Маркет-стрит. Больше никто не смог ему помочь. Никто ему не верил… У него не было денег, но вы все равно ему помогли.

– Антону? Он хороший пекарь. До сих пор оставляет мне свежий багет каждую субботу.

– Поспешите, мистер Джекаби. – Чарли осмотрел коридор, когда детектив проскользнул в квартиру. – А вы, мисс…

– Рук, – представилась я предельно профессионально, надеясь, что голос не выдает моего смущения. – Эбигейл Рук.

– Что ж, мисс Рук, вы тоже хотите осмотреть квартиру?

– Я… конечно. Да, я ассистирую мистеру Джекаби. Точнее, собираюсь.

Джекаби мрачно зыркнул на меня из глубины квартиры, но ничего не сказал. Я скользнула внутрь и тут же оказалась в облаке металлической вони. В квартире было всего две комнаты. В первой расположилась гостиная, где были небольшой диван, письменный стол, дубовый обеденный стол и простой деревянный буфет. Больше почти ничего не было, только на стене висела потускневшая картина с изображением парусника, а в рамке на письменном столе стоял небольшой портрет светловолосой женщины.

Дверь в следующую комнату была открыта настежь, обнажая отвратительный источник вони. На полу лежало тело, под которым растеклась бордовая лужа. На мертвеце были простой жилет и накрахмаленная рубашка, заляпанные алым на груди. И жилет, и рубашка были так изодраны, что было невозможно определить, где заканчивается ткань и начинается плоть жертвы. На этот раз мне и правда стало дурно, но я призвала на помощь все свое упрямство, чтобы не лишиться чувств по-настоящему. Я заставила себя отвести глаза от кровавой сцены и последовать за детективом, который тем временем вернулся в первую комнату.

Джекаби бегло осмотрел аскетичную гостиную. Обмотав палец концом длинного шарфа, он открыл буфет, затем заглянул под стол. Ненадолго задержавшись около письменного стола, выдвинул и задвинул обратно стул. Возле стола стоял и другой стул, который Джекаби изучил внимательнее: наклонился и осторожно коснулся пальцем прожилок на дереве. Пошарив в своих набитых карманах, детектив вытащил голубоватый пузырек и поднес его к глазам, а затем взглянул на стул сквозь стекло.

– Хм…

Он выпрямился и вернулся к жуткой сцене в спальне. Пузырек снова исчез у него в кармане. Я последовала за детективом, дыша сквозь ткань рукава, хотя это мне почти не помогало. Джекаби быстро осмотрел и эту комнату, проверил гардероб и заглянул под подушку, а затем снова повернулся к телу. Я попыталась изучить обстановку и запомнить, где и как лежали вещи покойного, но впоследствии у меня остались лишь туманные воспоминания об этом месте. Едва ли не против своей воли я взглянула на несчастного, распростертого на полу, и эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти.

– Скажите, мисс Рук, – начал Джекаби, опускаясь на колени возле жертвы, – что вы заметили в первой комнате?

Я отвела глаза от тела и взглянула на дверь, пытаясь припомнить хоть что-то необычное.

– Он живет очень скромно… Точнее, жил , – неловко поправилась я. Пока я осматривалась по сторонам, мои мысли постепенно отошли от трупа и начали обретать форму. – Полагаю, он жил один. Однако у него, похоже, была возлюбленная: ее фотография стоит в красивой рамке на столе. В буфете почти нет еды, но на столе много бумаг, а также современная печатная машинка, несколько ручек и как минимум одна свободная чернильница. Судя по печатным бланкам, его звали Артур Брагг. Корзина полна смятых бумаг. Не удивлюсь, если он был писателем.