Петр Никонов - Короли и убийцы

Слышится вой. Дикий, страшный, приближающийся. Всё вокруг наполняется оглушительным громом. Город расцветает пламенем пожаров. Пахнет дымом, гарью и кровью. Огни гаснут. Экипажи замирают. Люди бегут, падают, кричат, сгорают в огне. Горят корабли в гавани, горит и опадает дворец, горят и оседают дома, горят и падают деревья, горят люди, горят экипажи, горит трава вокруг него.

Яркое солнце. Жара. Он снова оказывается в пустыне. Но это другая пустыня. Она покрыта черными камнями, между которыми растет желтая низкая трава и колючие кусты странного серо-фиолетового цвета. Вдали виднеются развалины каменных зданий. Ветер несет пыль и катит высохшие ветки по черным камням. Ему страшно. Он понимает, что всё вокруг несет смерть. Смерть неминуемую и страшную. Всё вокруг отравлено. Всё вокруг ядовито. Он хочет вырваться отсюда, но внезапно видит мальчика. Мальчик лет двенадцати, с короткими очень светлыми волосами и большими голубыми глазами, идет по пустыне босиком и смотрит ему в лицо. Он голый по пояс, одет только в светлые льняные штаны. Мальчик смотрит на него спокойно и немного грустно, а потом протягивает вперед руки, как бы приветствуя.

Он лежит на склоне поросшего травой каменистого холма. Сумерки, почти ночь. В груди болит. Болит очень сильно. Преодолевая боль, он встает, и только тогда опускает взгляд. Он видит, что у него из груди торчит рукоять меча. Он берется за эту рукоять и достает меч из своей груди, кривясь от боли. Едва он вытаскивает меч, точнее, тонкую слегка изогнутую саблю, боль тут же уходит. Он поднимает саблю высоко вверх, и она разгорается пламенем, всепоглощающим пламенем звездного огня. Он идет вперед, держа саблю вверху и чуть впереди себя, а она разгоняет тьму вокруг и освещает его путь. Идет долго: может, часы, а может, века.

Наконец, он снова обнаруживает себя в тронном зале императорского дворца в Рогтайхе. На этот раз змей здесь нет. Здесь только он сам, с мечом в руках. И Славий, одетый в императорскую мантию, стоящий перед ним с немного грустной улыбкой. Он долго смотрит в глаза Императору, а потом медленно погружает острие сабли в грудь Славия, прямо в его сердце. Звездное пламя лезвия гаснет. Всё погружается во тьму.

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Кто это сказал? Где? Когда? В каком мире? Это ты, Тень? Снова ты? Что ж, здравствуй.

Утес у середины водопада. Знакомого водопада. Водопад густой, пряной, бурлящей крови, срывается откуда-то сверху, проносится мимо утеса и с грохотом разбивается где-то внизу, за пределами видимости. Тень вьется вокруг него, обнимает его спиралью, потом отлетает в сторону, к краю утеса, к водопаду, формирует фигуру. Фигура улыбается широкой доброй улыбкой.

— Ну, и как тебе время перемен, Гленард?

Внезапно они меняются местами. Темная фигура стоит на утесе, а он оказывается на краю, спиной к водопаду. Фигура взмахивает руками, и какая-то сила бьет его в грудь, сносит его с утеса, прямо в струи кровавого водопада. Кровь покрывает его, заливает его глаза, заливается ему в рот и в нос, наполняя всё вокруг терпким железистым запахом и вкусом. Он задыхается и захлебывается. И он всё падает и падает вниз. Прямо на черные острые камни.

Он просыпается.

Его голова лежала на коленях сидящей на мху Артаны. Девушка нежно гладила волосы Гленарда, лоб, щеки, грудь. Она улыбалась ему нежной и доброй, такой доброй, улыбкой.

— У меня родится сын, Гленард, — прошептала Артана. — Твой сын. Я знаю. И Моррель тоже родит сына от Славия. Это не должно ничего значить для вас, это останется только с нами. Но было бы нечестно не сказать вам об этом. Поднимайся потихоньку, только осторожно, твое тело еще может не совсем хорошо тебя слушаться. Пойдем, я думаю, что Моррель и Славий уже тоже всё закончили и ждут нас.