Михаил Фиреон - Рыцари Гирты [СИ]

— Да что ты несешь! — устав от графа, громко и грубо засмеялся Модест Гонзолле, указал на изогнутый рог на поясе наследника Фолькарта — ты ей в свой этот лучше подуди!

Рейн Тинкала не понял шутки и схватился было за рог, чтобы и вправду загудеть прямо в помещении, но Вертура и барон Гонзолле вовремя отобрали у него игрушку и вручили фужер вина, чтобы он не обижался и выпил.

Уже совсем вечером растрепанная и усталая принцесса Вероника без сил упала на заваленную сырыми после веселой прогулки по парку под дождем плащами кровать в библиотеке. Уткнулась в них разгоряченным, раскрасневшимся лицом, укрылась руками от яркого электрического света. В комнатах и коридоре играла музыка, было накурено и шумно. Все были восторженны и пьяны, наперебой спорили, ругались, говорили о какой-то несущественной веселой ерунде. Маркиз Дорс сел рядом с герцогиней, растрепал ее длинные распущенные волосы с нарядной пронзительно-синей челкой, положил ей руку на спину, обратился к ней с какой-то речью.

— Ну что, нравится быть всеми любимой леди-герцогиней? — упала рядом, с экспрессией уселась на кровать, рыжая Лиза, тоже вцепилась в ее волосы, начала трепать, гладить их, как кошку или свою воздушную лисицу.

— Иди к черту! — капризно бросила герцогиня, пытаясь отмахнуться от нее рукой, едва сдерживая счастливую пьяную улыбку.

— Сама иди! — также грубо ответила ей наперсница — наслаждайся. Послезавтра уедете, и будешь еще жалеть, вспоминать всю жизнь, как тебе было в Гирте!

— Да! — внезапно важно подал голос князь Мунзе, что все это время молча сидел неподалеку в кресле, меланхолично курил свою трубку, думал какие-то свои мысли. Изрек — они были мразями, лжецами и безбожниками не заслуживающими никакого снисхождения, а у нас были зарин, огнеметы и мечи!

На следующий день, накануне отъезда Борис Дорс и принцесса Вероника зашли в гости к Вертуре и Марисе. Принцесса обняла сестру, прижалась у ней. Она плакала. Мариса обняла ее, сказала чтобы утешить.

— Ничего ваше высочество…

— Какое я тебе ваше высочество… — ответила она, призналась горестно — Анна… я…

Она хотела сказать о том, что Мариса ей родная, единокровная, сестра и ее самый близкий и доверенный друг на этой земле, и слезы горя и обиды разрывали ее сердце, но даже в своей беде она нашла в себе силы удержаться от этого безрассудства, что непременно бы окончательно разрушило ее жизнь. Она вспомнила слова Адама Роместальдуса, которые сказал он ей, зайдя в ее кабинет по какому-то важному делу и застал ее в подавленном настроении.

— Не думайте что ваша жизнь закончилась, если у вас что-то не получилось или вы осознали, что не можете чего-то достичь. Ваша сила духа, ваша стойкость… они достойны уважения. Вы знали на что шли, но все это время вы верно исполняли ваш долг, каким бы скорбным и тяжелым он ни был, и то, что вы сделали для всех нас, просто неоценимо. Вы подарили нам Гирту, славную, христианскую, непреклонную, героическую, вы вернули всем нам надежду на то, что не все потеряно, не все проиграно на этой земле. Вы были упорны и отважны, вы показали своим примером, что Господь не оставил нас, что острой сталью, твердой верой и решительным сердцем можно одержать победу даже над самой страшной мерзостью людских беззакония и лжи. Да вам было очень тяжело, у вас не было сил и часто казалось, что все безнадежно и бесполезно, но не отчаивайтесь, всегда помните, что именно Господь Бог, Иисус Христос, поддерживал и вдохновлял вас на этом пути, давал все, что вам было необходимо. Он выбрал вас, доверил вам это служение потому что знал, что именно вы сможете исполнить его точно так, как Он того хотел. Всегда помните об этом, будьте тверды сердцем до конца своих дней.

Так, в дождливых холодных сумерках перед открытой дымящей печкой прошел вечер. Все вместе, вчетвером они сидели до самой темноты. Вспоминали все то, что случилось за эти недели, пили горький чай, обсуждали последние газеты, политику, ушедших из жизни знакомых и друзей.

Пришел маркиз Раскет, поклонился, сообщил, что уже поздно, а еще предстоит готовиться к отъезду. Уже когда прощались, совсем вечером, принцесса Вероника отвела Вертуру за руку в сторону и призналась ему тихо.

— А я хотела отбить вас у Анны — и чуть улыбнулась — но теперь у меня есть Борис. Господь спас меня от исполнения еще одной моей дурной прихоти.

Она обняла его и поцеловала, коснувшись языком губ, отчего детектив очень смутился.