Инна Беляцкая - Зеркало вод [СИ]

Насколько взлом отразится на психике Мэтта? Учитывая луус, вряд ли пройдет незаметно.

Роберт непроизвольно потер щеку. Электра, как только узнала о брате, примчалась и влепила пощечину. Прилюдно. Он промолчал, решив, что все-таки заслужил. Электра расплакалась, но Роберт не стал ее утешать и просто ушел, оставив одну. В спину неслись упреки и жалобные всхлипы. Роберт вздохнул, нехорошо заканчивать отношения на такой ноте.

Дождь начал стихать, буря шла на убыль, завтра от нее не останется и следа. Вскоре разошлись тучи, взошла вторая луна, синяя в дымчатом мареве, окрасила мокрую террасу холодным светом.

Спина разболелась снова. «Скорей бы восстановиться», — подумал Роберт. Регенерация хоть и началась, но быстро заживали лишь новые повреждения, как случилось с порезом, старые травмы уходили медленно.

Подвинул к окну кресло и так просидел до рассвета. Что-то происходило, что-то просыпалось внутри и тревожило, новое, незнакомое. Не давило тяжестью, но манило предвкушением. «Неужели я начинаю жить?» — Роберт задался вопросом.

Утром он сначала убрал следы бури на террасе, поставил на место кадки с растениями, обрезал сломанные ветки, решив, что обязательно привезет вистерию и посадит внизу, чтобы заплела террасу. А потом прогулялся к морю. Тропинка утопала в кремовых пенистых клочьях, разбросанных то здесь, то там, Роберт спустился вниз и не узнал пляж, покрытый густой желтоватой пеной, словно море взмылилось и опало белыми хлопьями. Роберт наклонился, зачерпнул пену ладонью, смял, глядя, как лопаются пузырьки, и рассмеявшись, стряхнул с пальцев.

У берега что-то темнело. Лодка — кверху брюхом, днище пробито, изящные крылья оторваны — ее вынесло штормом. Зайдя по колено в воду, Роберт взялся за разбитый борт, как будто собирался вытащить, но естественно не смог, и только охнул, схватившись за спину.

«Проклятье, мне нужна эта лодка», — думал Роберт, но не хотел никого беспокоить. Он зашел поглубже и нырнул, подплывая под низ.

У них был тайник. Небольшое отделение возле руля, достаточное, чтобы ввинтить капсулу. Роберт сделал его забавы ради. Оба, он и Айрин оставляли друг другу записочки, милые любовные послания, шутки. Роберт любил выходить на лодке в шторм и каждый раз находил в тайнике подбадривающее послание.

Обрывок бумаги, завернутый в клочок пестрой ткани — так вот куда подевался шарф — пролежал в капсуле без малого девять лет, не потревоженный ни штормом, ни морем. Роберт извлек содержимое, руки дрожали. Почерк Айрин, неровные буквы, словно написано в спешке, несколько слов и две цифры: «Если не получиться, найди Вэл, 28–39» и дальше неразборчиво, будто размыто водой. Роберт бросился к берегу, зажимая рот рукой. Его шатало. Вэл, Вэлери, имя, которое они дали нерожденной дочери.

К горлу подступил комок. Эмбрион мог жить и развиваться в инкубаторе, но его не было на Тарре. Роберт чувствовал зарождающуюся жизнь тем утром и утратил связь после аварии. Он представил, что кто-то взял инкубатор на корабль, вывез с Тарры, и дочь родилась где-то в Содружестве.

Связь с эмбрионом хрупка, она бы разорвалась после прохождения барьера и могла восстановиться только при личной встрече. Хотя бы это логично, в отличие от всего остального. И главное, зачем? Временное помешательство, как реакция на воздействие или последствия гормонального сбоя? Айрин почувствовала угрозу ребенку и решила сохранить таким образом, отправив одну в неизвестность в потенциально враждебную среду? Или — мысль показалась безумной, хотя и красивой — сначала устроить ребенка, приехать за ним в Сколлент Холл и бежать всем вместе. Роберт пошел бы на любые условия ради дочери. Поэтому она так торопилась и взяла его флаер, счет шел на минуты, корабль бы не ждал. И записка, на случай, если что-то сорвется, а Синяя бухта как раз на пути из Арты в Сколлент Холл. Роберт вздохнул и покачал головой. Он мог взять корабль в любое время, никто бы не остановил. И зачем было оставлять цилиндр у Электры? Надеялась сохранить улики?

— Что ты сделала с нашим ребенком? — прошептал Роберт.

— Что ты сделала? — крикнул, обращаясь не то к морю, не то к лодке. Ответа естественно не получил, но он и не ждал.

Над водой кружили белые крупные птицы, одна из них опустилась неподалеку, подплыла, посмотрела внимательно, покрутила головой, важно гогоча, как будто осуждала или сочувствовала, пощелкала клювом, разбежалась по воде и взлетела, вскоре превратившись в точку. Но еще долго слышались тихий гомон и взмахи мощных крыльев.