Анчутка - Царевич и Лягушка [СИ]

Тварь подползла к границе круга. Пленники синхронно подобрали ноги — Иван, скривившись и шипя, подтянул поврежденную конечность вручную — и постарались стать как можно более компактными. Коричневая скользкая лапа принялась ощупывать невидимое препятствие.

Перо по-прежнему было у Ивана, но злодеев больше не пугало. Свет как таковой нечисти не вредил, разве что солнечный, но до рассвета было далеко.

Определив, что круг зачарован, чудовище ухмыльнулось, скрежетнуло когтями по земле и глухо что-то заворчало. Гуша побледнела. Защитные заклинания она наложила какие умела, то есть — несложные, против мелкой нежити они действовали хорошо, но более серьезный противник мог их нейтрализовать, а круг — разорвать.

Именно этим тварь и занялась. Теперь ее можно было рассмотреть хорошо — худое длинное туловище, суставчатые когтистые лапы, мутные студенистые глаза. Казалось, что тело чудовища слеплено из речного ила — с лап и морды на землю падали капли грязи, разило тиной и гнилью. Ичетик, обомлев, подумала Гуша. Ичетики были сильной, умной, ловкой и однозначно злобной нежитью, захватывали водоемы и цель своего существования видели в том, чтобы погубить в них как можно больше народу. Договориться с ними не получалось даже у Водяного, а изничтожить их было сложно — они имели обыкновение отбрасывать конечности, как ящерица хвост, и если лапе чудовища удавалось стечь в водоем, она зарывалась в ил, а спустя некоторое время тварь из нее возрождалась. Уследить за этим было практически невозможно — ичетики предпочитали биться не выходя из воды, поди разгляди, что он там в эту воду отбросил. Возродиться нежить тоже могла в любой момент — либо сразу после схватки, либо спустя продолжительное время, когда все про нее уже и думать забудут и бдительность ослабят. Разобрать бормотание ичетика было невозможно, однако оно явно действовало — граница вокруг пленников заметно потускнела.

Гуша выхватила у царевича перо и ткнула им в сторону твари, стараясь не нарушить невидимый круг. Противник недовольно рыкнул, заморгал и замотал башкой, но не отступил. Иван обшаривал землю вокруг, отчаянно жалея, что давешнюю корягу обронил во время бегства. Ничего не найдя, царевич стянул со здоровой ноги сапог — хоть и нарядный, подбит он был на совесть и подошву имел крепкую. Девушке послышался какой-то шум из зарослей за спиной, и она обернулась, надеясь позвать подмогу, но в этот момент кольцо вокруг них пару раз мигнуло и обреченно потухло.

Чудовище торжествующе взревело и кинулось на Ивана. Царевич взвыл — тварь придавила раненую ногу, и с остервенением огрел мерзкую рожу сапогом. Кованый каблук пришелся аккурат по здоровому глазу нападавшего, и лес снова огласил рев. Гуша с визгом вцепилась в русалку, пытаясь помешать ей добраться до напарника. На опушке завязалась шумная, но безнадежная схватка.

Гуша с русалкой довольно скоро поменялись ролями — последняя была сильнее, и вдобавок скользкая, как угорь, и теперь уже девушка рвалась из цепких лап, а растрепанная баба ее держала. Ичетику тоже быстро надоело уворачиваться от неопасных, но болезненных ударов, поэтому он ухватил Ивана за ногу — у того потемнело в глазах от боли — и потащил за собой к реке. Если удастся утопить человека, он останется в его водоеме рабом, а подохнет в схватке на суше — кому он тогда нужен! Тварь с досадой оглянулась на русалку — чего она там копается, пусть тащит девчонку следом — когда из чащи выпрыгнул мощный темный зверь и, не раздумывая, вцепился нежити в шею.

Ичетик выпустил Ивана и закрутился на месте. Серый, даже безоружный, был опасным противником, который действительно мог его уничтожить. Если бы они бились один на один.

Русалка оттолкнула Гушу и, пронзительно вереща, ухватила волка за хвост. Воспользовавшись тем, что враг отвлекся, чудовище исхитрилось повернуться и упало, придавив оборотня своим весом. Оглушенный зверь глухо застонал. Не теряя времени на схватку с волком, ичетик с русалкой кинулись к Ивану и проворно поволокли добычу к реке.

Теряя сознание от боли, царевич увидел, как темное небо прочертила яркая вспышка. «Жар-птицы», — подумал Иван. Но в следующий миг вместо прекрасных птиц ему померещилось свирепая старая ведьма в огненной ступе, со вздыбленным черным котом на плече. Ведьма замахнулась метлой на две скрюченные уродливые фигуры, произнесла несколько слов, ослепительно вспыхнули искры. Последним, что запомнил Иван, был кружащийся над местом побоища растрепанный воробей.