Саймон Морден - Билет в один конец [litres]

К концу Фрэнк был обессилен и тяжело дышал. Рукав комбинезона был в крови, продырявленный, но все оказалось лучше, чем он опасался. Возможно, помогла ткань скафандра, прижатая к ране, удержавшая все внутри.

Фрэнк потрогал желеобразный комок крови и нащупал пулю, твердый предмет, застрявший где-то в мышце. Он попытался выдавить ее, нажимая вокруг раны, однако плоть была слишком нежной и пуля не желала выходить наружу.

Высвободив ноги, Фрэнк встал в луже липкой крови.

Он подошел к коробке, в которой, как ему было известно, лежали стерильные упаковки медицинских инструментов. Вскрыв один пакет, он задумался, в каком порядке действовать. Он понимал, что времени у него мало, но ему хотелось избавиться от застрявшей в теле пули.

Сначала Фрэнк ножницами обрезал ткань вокруг раны, облегчая доступ. Входное отверстие было углубленным, словно кратер. Кожа вокруг опухла и была горячая на ощупь. Внутри блестел черный сгусток крови.

Фрэнк взял в неумелую левую руку медицинские щипцы. Положив правую руку на полку, он напряг плечо и засунул щипцы как можно глубже в рану. Он не мог смотреть на то, что делает, но все равно скорчил гримасу.

Фрэнк потянул, но пуля выскользнула из щипцов, словно какое-то морское существо. Ему стало холодно. Ни в коем случае нельзя сейчас потерять сознание! Отвернувшись, Фрэнк с трудом сглотнул подкативший к горлу клубок, тщетно попытался отдышаться и приступил ко второй попытке.

Он увидел на самом дне пулю, металл, омытый кровью. Его прошиб пот. Фрэнк снова засунул щипцы в рану так, чтобы кончики звякнули о пулю. Медленно раскрыв щипцы, он надвинул их на металлический цилиндр и снова сжал.

Фрэнк подергал пулю, убеждаясь в том, что ухватил ее крепко. До крови прикусив губу, он собрался с духом, стиснул зубы и дернул.

Дело было даже не в боли. Главным было то, что у него из тела что-то вышло. Уронив пулю на пол, Фрэнк положил щипцы на полку.

По какой-то необъяснимой причине ему стало хорошо. Его охватил восторг. Недостаток кислорода, боль – вопреки всему он почувствовал себя невероятно живым. Резко нахлынувшая тошнота так же быстро отступила. Ему нужно было сделать еще кое-что.

Покачнувшись, Фрэнк взял себя в руки.

Расстегнув комбинезон спереди, он обнажил блестящий шрам на груди, ярко-красный кружок размером с ноготь мизинца. Под кожей чувствовался твердый, длинный, гладкий датчик. Фрэнк сжал в руке скальпель, и у него мелькнула мысль, нужно ли протереть кожу спиртом.

Нет времени. Времени совсем нет. Сняв чехол, Фрэнк опустил лезвие на грудь. Он надавил на скальпель, затем провел им вниз. Датчик оказался в теле не так глубоко, как пуля. Он буквально выскочил сам собой. Фрэнк плоской стороной лезвия помог ему выйти до конца и взял в руку. Закрыв скальпель чехлом, он сунул его в карман, после чего убрал окровавленные щипцы и вскрытую упаковку с инструментом обратно в коробку.

Склонившись над трупом Зеро, он вставил датчик парню в раскрытый рот, зажав его между зубами и щекой.

– Прости, – еще раз сказал он.

Рана в руке и рана в груди кровоточили, но несильно. От этого не умирают. Скомкав скафандр, Фрэнк бросил его по трапу на нижний уровень. Затем лег рядом с Зеро и покрутился на полу, перепачкавшись кровью. Фрэнк улегся в дверях, лицом вниз, головой от коридора, отделенный от него телом Зеро. Он раскинул в стороны руки и ноги, надеясь принять естественное положение смерти.

Это было лучшее, что он придумал. Теперь оставалось только ждать.

[Личный дневник Бруно Тиллера, запись от 1.07.2048, переписано с бумажной копии]

Должно быть, вот каково оно – чувствовать себя господом богом. Полностью повелевать всем. Я говорю, что нужно сделать, и люди просто это делают. Это какое-то безумие. Теперь они уже больше не люди: они пешки на шахматной доске. И не имеет никакого значения, что они хотят, о чем думают. Я их передвигаю, и они передвигаются. У них нет никакого выбора. Они не могут передвинуться обратно. Не могут самостоятельно принимать решения: как я захочу с ними поступить, так они и сделают.

И особую изюминку добавляет то, что мой противник даже не догадывается о том, что с ним ведут игру. Он слеп. Он не видит свои фигуры, мои фигуры, не видит их расстановку. Он просто недоумевает, почему терпит поражение. И если я решу, что в моих стратегических интересах кем-либо пожертвовать, он не сможет ничего предпринять. Я сброшу ненужную фигуру с доски – и всё.