Тата Орлова - Путеводная звезда

- Нет! – качнул он головой. – Не раньше, чем через месяц.

Возможно, он еще что-то добавил – мне казалось, что там, в мягкости сна, я продолжала слышать голос мужа, но так ли это было….

Проснулась я резко, вскинулась на прозвучавший где-то далеко крик…. Такой… беспросветный, отчаянный, прощальный….

И имя…. Мое имя…. Эвелин!

- Тише, тише… - придержав за плечи, Георгий вернул меня на подушки. Когда я посмотрела уже осмысленно, заботливо спросил: - Подать воды?

Я прислушалась к своим ощущениям, не поднимаясь, качнула головой – нет.

- Ты почему не отдыхаешь? – поинтересовалась в свою очередь, когда Георгий, как и днем, присел на край кровати.

Был он в домашней одежде.

Белая рубашка из тонкой ткани с узкой полоской кружева, украшавшего большой воротник и широкие манжеты, стягивавшие рукава на запястьях. Верхние пуговицы расстегнуты, открывая смуглую от загара кожу и кучерявый волос на груди.

Простые серые брюки, черный кушак, повязанный на талии....

Граф Орлов никогда не слыл сердцеедом, что не мешало ему быть по-мужски привлекательным. Резковатые черты лица, густые брови, тонкой полоской сросшиеся на переносице, нос с горбинкой, упрямые губы, твердый, непоколебимый подбородок….

Мое сердце признавало его спокойную, выверенную красоту, но продолжало мечтать о другом.

Как бы поздно при этом ни было….

- Пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь я - отец, - ответил он с легкой улыбкой, - но пока получается плохо.

Хватило этих слов, чтобы я вновь поднялась с подушек:

- Я хочу ее увидеть!

На этот раз головой качнул Георгий:

- Магиана запретила тебе до утра вставать. – И тут же успокоил: - С ней кормилица, нянюшка и мама Лиза.

- Ну, если мама Лиза, - улыбнулась я, мгновенно успокоившись.

Мама Лиза была старшей кухаркой. На кухне сама уже давно не копошилась – возраст, руки стали не такими быстрыми, как раньше, но без ее веского слова в вотчине кастрюль и половников даже с места на место ничего не передвигалось.

А еще она была хранительницей графского дома. Мягкая, отзывчивая, уютная. Заменить Георгию умершую от лихорадки мать вряд ли смогла, но сделала эту потерю менее болезненной.

Заботой в свое время окружила и меня, помогая смириться с нелюбимым мужем и научив, что для семьи важнее совершенно другие чувства.

- Приляжешь? – я немного сдвинулась, освобождая для него место.

Тело было слабым, утомленным, но эта усталость казалось приятной. В ней имелся смысл. Такой огромный, всеобъемлющий!

Я стала матерью! У меня родилась дочь!

«У нас», - поправила я себя мысленно. Мы стали родителями и у нас родилась дочь….

- Ты умеешь соблазнять, - фыркнул Георгий. Наклонился, снял домашние туфли, лег поверх одеяла, повернувшись ко мне: - Я смотрю на тебя и не могу понять, что изменилось?

- Я простоволоса и без макияжа, - я попыталась свести к шутке его вопрос. Уж больно оказался сложен. Хотя бы в том, что Георгий, со своим умением все подмечать, не пропустил того внутреннего покоя, который я ощутила, услышав первый крик дочери.

Что было в нем?! Всего лишь плач только что появившегося на свет ребенка….

В тот момент я заново родилась вместе с ней. Уже для другой жизни. Для той, в которой будет она, я и… ее отец.

- Ты плачешь? – Георгий провел ладонью по моему лицу, стирая предательскую влагу.

- С нами, женщинами, такое бывает, - сделала я слабую попытку улыбнуться, но вместе этого всхлипнула.

Жалость, тоска, пришедшее только сейчас четкое, осознанное понимание, что для меня Эндрю потерян навсегда, накатившая волной нежность к крохе, что лежала в люльке всего лишь за дверью, отделявшей одну комнату от другой, благодарность к мужу, не только подарившему мне дитя, но и сумевшего пробудить во мне искреннюю привязанность….

Все это было таким острым, болезненным….

- Я впервые вижу слезы на твоих глазах, - с легкой укоризной произнес Георгий.

Невольно сжалась – ко всему прочему еще и это, но муж сделал то, чего я в этот момент совершенно не ожидала. Придвинулся ближе, прижимая к себе, подсунул руку мне под голову, разделяя душевную боль, давая опору этим простым, но столь естественным для него порывом.

- В них немало от счастья, - затихая от его тепла, вздохнула я. – Это были не самые легкие сутки в моей жизни, но я готова их повторить. – Он многозначительно хмыкнул, а я поторопилась поправиться: - Годика так через два.

- Думаешь, я буду с тобой спорить? – засмеялся он мне в самое ухо. И тут же добавил: - А теперь – спи, а то мама Лиза утром отшлепает меня, как когда-то в детстве.