Лариса Петровичева - Ведьма Западных пустошей [litres]

«…двести тысяч золотых карун дохода в день, – выхватил взгляд одну из строчек в отчете, – сделали «Ауферн» крупнейшей финансовой структурой в Пустошах. Но система рухнула в тот день, когда основные вкладчики за один час вывели из «Ауферна» свои вклады. Если раньше бумаги торговались за три тысячи золотых карун, то в день большого вывода за них стали давать серебряную полукаруну. На следующий день Министерство финансов арестовало всю деятельность «Ауферна»…»

На мгновение Бастиана охватило холодом. Переворачивая страницу, он уже знал, какие фамилии увидит.

«Следствие допросило Хейма Геверина, Робера Эквели, Жерома Мин, Байна Гетта и Андреа Левека. Они объяснили молниеносный вывод денег тем, что стали сомневаться в порядочности создателей «Ауферна» и решили спасти капиталы, пока была такая возможность…»

– Они разорили Лесного принца, – глухо произнес Бастиан. Когда господин Арно и офицеры удивленно уставились на него, он объяснил: – Отцы девушек стремительно вывели капиталы из «Ауферна». А Эдвин Моро этого не сделал и все потерял.

Он сделал паузу и добавил:

– И дети мстят за разорение и гибель отца.

Некоторое время в гостиной царила тишина. Затем полицмейстер пощелкал пальцами, словно пытался поймать за хвост какую-то мысль, и спросил:

– Ну а если они ни при чем? Хотя… вряд ли они вывели деньги нечаянно. Это был сговор.

Бастиан кивнул.

– Сговор, который погубил Лесного принца. Он, возможно, разместил деньги в «Ауферне» только потому, что поверил своим друзьям, которые сделали то же самое. А они предали его и погубили. Они ведь были друзьями, господин Арно?

Полицмейстер кивнул.

– Тут все люди из высшего общества дружат. Ходят в гости, имеют общие дела, женят детей… Да, они дружили с Моро. До поры до времени, потом вся дружба кончилась.

– Что они выиграли от разорения Лесного принца? – поинтересовался Бастиан и, посмотрев в папку, добавил: – И кстати, здесь нет фамилий Сили и Декар среди тех, кто выводил деньги. Но Адайн убита, и Макс Моро покушался на Аделин и Уве.

Он вдруг подумал, что эти люди могли знать об оборотничестве Уве. Жаль, что Аделин так и не успела составить тот список…

– Он мог убить Адайн потому, что она была помолвлена с его братом, – нахмурился полицмейстер. – Но любила-то Уве.

– Значит, мы допускаем, что Гален Дасти его брат? И смерть Адайн была местью за честь брата? – Спросил Бастиан.

Господин Арно кивнул.

– Допускаем даже без магии, – ответил он. – Мы печатали листовки с портретом убийцы в его типографии. После этого Макс Моро напал на Аделин.

– Косвенная улика, – подал голос офицер Шанти.

– Косвенная, – согласился полицмейстер. – Ладно, работаем дальше.

Они открыли было папки, как вдруг со второго этажа раздался пронзительный женский вопль. Бастиан вскочил с дивана и услышал крик Мари:

– Миледи! Господи боже, миледи!

Кругом была тьма. Аделин падала сквозь нее так долго, что окончательно утратила понимание времени. Казалось, что тьма была вечной, и в ней никогда не появиться ни свету, ни жизни.

Как все случилось? Она отошла от кровати уснувшего Уве, поставила пустую чашку на стол, а затем открыла окно, чтобы впустить в комнату свежий вечерний воздух и услышала, как входит Мари и о чем-то спрашивает. А потом ее ударило так, что выбило из мира и погрузило во тьму.

Во тьме была еще боль – она пульсировала в груди Аделин, там, куда врезалось брошенное заклинание, выключая нервные узлы.

«Макс», – назвала она имя, когда смогла думать, и тьма наполнилась ледяным шуршанием чужого смеха. Почти сразу же полет оборвался, и Аделин почувствовала, что лежит на чем-то грубом, деревянном. Внизу, под ней плескались волны, в воздухе плыл запах соли.

Причал? Она лежит на причале?

Аделин попробовала пошевелиться и не смогла. Теплый ветерок скользнул по лицу, плеск волн убаюкивал. Едва слышно поскрипывали доски.

«Юг, – подумала Аделин. – Он забрал меня на юг».

Она снова попыталась шевельнуть рукой, и на этот раз получилось даже лучше, чем предполагала Аделин: рука дрогнула и кончики пальцев заныли от скопившейся энергии, готовые к броску. В горле сделалось сухо и горячо, и Аделин услышала:

– Ожила. А ты говорил…

Макс Моро усмехнулся. Прохладные пальцы мягко скользнули по лицу, и прикосновение словно смахнуло паутину. На мгновение звуки и запахи стали ярче и острее, а по венам будто огонь пробежал. Аделин вдруг поняла, что уже не лежит, а сидит, жадно глотая воздух.