Александр Удалов - Трамвайность [litres]

– Извиняюсь.

– Видишь, деда, ничего не случилось. Никаких избранных и колец, никакой магии. – Маша торжествовала.

Венику показалось, что она искренне обрадовалась, когда чуда не случилось.

– Хорошая бы из тебя актриса вышла, Инга. Знаешь ведь, что не всякая магия работает в нашем мире. Знаешь, но все равно боишься – а вдруг. Чтобы извлечь значок, картину надо везти в Чик-Чирики.

– Значит, поедем, деда. Прямо сейчас и отправимся. Ты успокойся только, не нервничай.

– Хватит выставлять меня умалишенным! – Муромский снял очки и протер их полой халата. – Если молодым людям необходимо волшебство, чтобы убедиться в правдивости сказанных слов, я покажу его. Беру всю ответственность на себя. И если Тени сочтут нужным, готов понести наказание. – Он подошел к двери в «тайную» комнату и распахнул ее, приглашая всех внутрь: – Входите, пора показать дракона под кроватью!

– Перед вами, молодые люди, Столпы связи, или, как я их шутливо называю, Хек-Мек. В молодые годы я проводил у Столпов немало часов, вызывая на связь представительницу Чик-Чирики, зеленоокую Пашуту. Ах, время, время, как быстро ты летишь… – Муромский расставил руки в стороны, будто пытаясь обхватить само время. Его жест заставил всех шагнуть назад. Еще немного, и Веник наступил бы на ногу Патефону или разрушил высокую пирамиду из книг.

«Тайная» комната оказалась очень маленькой и наполовину заставленной книжными башнями. Вторую половину занимали кровать (под которой не то что дракон, но и кошка не поместилась бы), стол с компьютером, а также непонятная инсталляция в виде круга из семи белых цилиндров метровой высоты. На цилиндрах лежали разные предметы, накрытые прозрачными стеклянными колпаками.

– Алтарь фетишиста, – шепнул сзади Патефон.

Веник мысленно согласился. То, что хозяин квартиры назвал Столпами связи и Хек-Меком, сильно напоминало фантастический алтарь, где центральное место занимала высоченная стопка книг. Все цилиндры стояли на одной круглой платформе такого же молочно-белого цвета, как и они сами.

– Восьмой центровой столп, отвечавший за демонстрацию изображения, сломался еще при Аристархе, в войну. Вместо него я книги пристроил, чтобы место не пустовало. А без изображения связь только звуковая, как по телефону. Вот как по этому. – Муромский дотронулся до ближайшего цилиндра, на котором под стеклом стоял старинный телефон с витой трубкой. – Видите, на столпе нашего мира написано «Другие города»? А какие другие, никто не знает. Сколько себя помню, телефон никогда не работал – ни как элемент Столпов, ни как сам аппарат. Аристарх всегда считал, что раньше, до блокады Ленинграда, там был свой волшебный трамвай, своя ветка, связанная с обособленной транспортной системой. Если и был, то война все разрушила, и некому теперь звонить между «другими градами». В нашем мире остался лишь Мосград.

Веник пригляделся. Действительно, середину цилиндра опоясывала надпись с дореволюционным шрифтом: «Другiе города». На остальных столпах тоже было что-то написано. Закорючки, кружевная вязь, черточки с длинными насечками – все они отдаленно напоминали буквы, но прочитать их было решительно невозможно.

– Выглядит стильно. Вы где тумбы заказывали, у нас или за рубежом? – поинтересовался Патефон.

– Их нельзя заказать, молодой человек. Столпы существовали всегда, по крайней мере, ближайшие века. Не в этом доме, конечно. Сюда их перенес Аристарх в шестидесятые, когда прежний дом снесли. Тогда я помогал ему в установке комплекса. Мне только-только исполнилось двадцать, совсем еще мальчишка, а уже кондуктор, вовсю катающийся по Внутреннему Кольцу и жадный до открытий. Наш мир казался скучным и неподвижным, в отличие от других, но молодость проходит, уступая опыту. Теперь я понимаю, насколько ошибался. Во всем. И даже в любви. – Муромский снял очки и протер глаза.

Веник обернулся на Машу. Она стояла у выхода, подперев дверной косяк, и молча наблюдала за происходящим. Ее тонкие нити бровей то и дело сдвигались, создавая особую, хмурую, как тучи, красоту на лице.

– Остановись, не надо. Вернемся к чаепитию, ты расскажешь о птицах и фантастических животных. Просто остановись, – попросила Маша.

– Нет. Я выбрал нового кондуктора, как раньше Аристарх выбрал меня. Тени никогда не жаловали Мосград и всегда предпочитали выходцев из Чик-Чирики, Кабу или Тицена. Наши люди становились кондукторами волей случая, разрушая чередование привычных миров. Ты же знаешь, Инга, наших было немного. Крестьянин Яков Кузьмин, художник Аристарх Бесфамильный и ваш скромный слуга. – Муромский снял прозрачный колпак с цилиндра, на котором лежало сине-белое птичье перо. – Раньше я не до конца понимал, насколько трудно приходилось Аристарху: жить в одиночестве, не имея возможности поделиться, рассказать своему народу о том, что знал и видел. Поэтому, когда появилась возможность, он рискнул и посвятил меня в тайну, он отстоял право Мосграда вновь делегировать в Кольцо кондуктора. И сейчас я уверен, что пришло время рискнуть. Снова. – Муромский потянулся рукой к перу.