Александра Гринберг - Дочь шторма, невеста огня [≈ Жнец крови и пепла] [litres]

В бездушном взгляде мелькнуло нечто похожее на тоску.

– Ты мне нравилась… когда-то, – медленно проговорил он. – Ты меня любила. Меня за всю жизнь никто не любил, кроме тебя.

Да уж, то еще достижение – быть единственной, кто повелся на этого самовлюбленного говнюка.

Киара поднялась с места и обошла стол. Мягко отстранив Силву, она замерла у Гейба за спиной и стиснула пальцы на рукояти ножа.

– Твое последнее слово?

– Сдохни.

– Никак не раньше тебя, драгоценный.

Нож из камня и железа оборвал недолгую и бестолковую жизнь Гейбриела Лейернхарта. Скупо и быстро. Десять лет Киара ждала этого мига… ожидала, предвкушала, представляла. Но теперь, глядя, как темная лужа крови медленно подбирается к носкам ее туфель, она ничего не чувствовала.

Совсем ничего. Пусто, как в Бездне.

«Вот тебе и блюдо, которое подают холодным, – подумала она. – Столько разговоров, а в итоге вместо блюда – бурда какая-то».

– На фиг в сердце-то? – Дальгор нарушил затяжное молчание. – Вампира же хотели делать! Я уже и подпись супруги получил, что тело ей без надобности…

– Не будет с него вампира, – возразила Киара, обтерев нож о рукав покойника. – Подожди минутку, сам увидишь.

Коммандеру хватило и двадцати секунд, чтобы воскликнуть изумленно и негодующе:

– Он разлагается!

– Он разлагается, – кивнула она. – И теперь-то я убедилась во всем, в чем было нужно. Он был мертв с тех самых пор, как Элрисса его поработила.

– Что?.. Блэр, объяснись!

– Объяснюсь, если архимаг Джердис разрешит. А он не разрешит. Возможно, после того, как… все будет кончено.

Дальгор глубоко вдохнул, явственно стараясь усмирить гнев.

– Когда?

– Завтра, – помедлив, обронила Киара и направилась к выходу. – Закончите тут без меня. Я… мне нужно уйти.

– Киара…

– Тело отдайте Кариму поиграться. Он оценит.

– Киара, а ну стой!

– Завтра, – прежде чем прикрыть дверь, повторила она.

Завтра ее не станет.

И кто бы знал, как это жутко, как до Бездны пугающе – скрупулезно, с точностью до секунды спланировать собственную смерть.

Лгать себе Марк не любил с самого детства. Ровно с тех пор, как накануне собственного пятилетия увидел мать, перепачканную в чужой крови. Тогда он не слишком понимал, что происходит, – для этого понадобился разговор с Гленной спустя два года. Деликатности в ней не было ни на серебрушку, в выражениях якобы благовоспитанная леди тоже не стеснялась. Она быстро донесла, какой опасной тварью была его мать и где ей предстоит вертеться на том свете. После тех слов Марк должен был возненавидеть мачеху, продолжая лелеять в своих фантазиях образ Элриссы – красивой, сильной и очень любящей его. В конце концов, он и впрямь скучал по ней, тосковал и подолгу читал оставшиеся от нее книги по некромантии, даже выучил шафрийский. Но ни на минуту не забывал о том, скольких людей извела Элрисса аз-Саадат. И ни разу не пожелал, чтобы она вернулась к жизни. Равно как не желал и хорошего посмертия – верить в спасение ее души было бы самым настоящим самообманом.

Зато сейчас он только и делал, что врал самому себе. О том, что не желает больше видеться с Киарой Блэр, выяснять с ней отношения, принимать участие в ее авантюрах, да и думать о ней в принципе.

Получалось, откровенно говоря, не очень.

Стоило бы утопить мысли о ней в каком-нибудь крепком пойле, как сделал бы любой приличный боевик на его месте. Или спустить пар в драке, как сделала бы Эстер. (Вариант повеселиться в борделе теперь и не рассматривался – даже не будь дурацкого Проклятья демонов, разве захочешь другую женщину после этой неблагой оторвы?) Но вместо всего этого Марк старательно делал вид, что в его шкафу нет девичьих платьев, а подушки не пахнут мятой и вереском. И что начищать табельный клинок, который давно пора было сдать, уже чуть ли не в сотый раз за эти три дня – абсолютно нормально.

А ведь он всего лишь хотел донести до этой упрямой, бессердечной некромантки, что боится за нее до ужаса. Что не хочет думать о том, как железный клинок вонзится в ее сердце и тогда уж точно не стоит надеяться на поход в храм и счастливую совместную жизнь. Вообще ни на что нельзя будет надеяться, и от этой мысли бросало в дрожь – такую сильную, что из рук бывалого боевого мага валилось все, а непокорная магия не реагировала на попытки ее усмирить.

Во время сегодняшнего патруля (бессмысленного, как и ссора с Киарой) на него косился даже Фалько и всячески старался спровадить домой. Разумеется, был послан по очень далекому и нецензурному адресу и чуть не получил молнией в морду – оставаться дома одному еще страшнее, чем представлять в красках смерть любимой женщины.