Александра Гринберг - Дочь шторма, невеста огня [≈ Жнец крови и пепла] [litres]

И то сказать, счастливое возрождение еще заработать надо.

К счастью, это завуалированное препирательство вскоре подошло к концу, и жрецы, предусмотрительно захлопнув крышку гроба, в четыре руки сотворили сложное заклинание, по-простому именуемое «бездымный огонь». Синее пламя, с тихим треском выплевывая багровые искры, поглотило гроб, и за каких-то пару минут бушующий погребальный костер обратился кучкой легкого пепла. Оставалось собрать остатки праха в урну, на что были по обыкновению подряжены мальчишки из послушников.

Для воздаяния почестей следовало пройти в траурный зал, коим сейчас служила парадная зала поместья Эйнтхартенов. Киаре не нужно было даже смотреть на Марка, чтобы понять: сейчас отчий дом – последнее место, куда он хотел бы отправиться.

Вот только под взглядами, какими их обоих наградила треть Светлого Круга во главе с Грозной Морел, стало понятно: свои пожелания стоит оставить при себе.

Марк рядом молчал, с мрачным выражением лица чеканя шаг подобно образцовому солдату. Да и что тут скажешь? Светлые маги не выносят убийств и изощренной жестокости: все это противно их природе, зато сполна присуще темным. При этом архимаги Светлого Круга были бы рады извести всех темных как потенциальную угрозу драгоценным человеческим жизням. И вполне вероятно, что извели бы, – но, к счастью, в архимаги не брали скудоумных огнемразей вроде Альфарда Эйнтхартена. А всякому умному магу очевидно, что равновесие Света и Тьмы незыблемо. Не будет темных – значит, фактически вымрут артефакторы, алхимики и малефики, ведь трансмутация и малефицизм – темные способности, обычно присущие некромантам. Для империи это означало чудовищный регресс и скоропостижную кончину: Гренвуд и Шафри раздерут ее на куски, а следом, конечно, подтянутся фейри. Остроухие ублюдки никогда своего не упускают и всегда стараются загрести жар чужими руками.

– Напьемся? – мрачно поинтересовался Марк, весьма красноречиво скривившись при виде собравшейся толпы.

– Разве мы не за этим здесь? – делано изумилась Киара, приманивая поближе ранее примеченную бутыль с любимым аэльбранским ликером. – Напьемся, а как же.

В отличие от нее, Марка ликер явно не вдохновил. Он подозвал к себе одного из мальчишек, прислуживающих высоким гостям.

– Где подвал, знаешь?

Мальчишка, поразмыслив немного, кивнул.

– Горькую тащи.

Киара удивленно уставилась на Эйнтхартена. Вот уж кого она точно не считала нарушителем давно установленных порядков – на похоронах пить что-то крепче ликера было не принято. В старые времена считалось, что, если гости будут пьяны, душа покойного не найдет дороги в чертог Госпожи. Сейчас от тех суеверий остались только строчки в талмудах, а вот традиция сохранилась. И к лучшему, если честно, – кому охота на похоронах драки разнимать?

– Так ведь… не положено, милорд, – напомнил мальчишка и шагнул назад, но был пойман за руку. На тонкую ладонь легли две серебрушки.

– Тащи, говорю. И побыстрее. – И для верности Марк подкинул прислужнику еще монетку.

Через несколько минут на их столе красовался графин с крепким шафрийским пойлом, которое уважали даже оборотни.

– Умеешь ты уговаривать, – хмыкнула Киара, наблюдая, как Марк наливает ей ликера и от души плещет горькой себе.

– Плох тот боевик, что не найдет себе выпивки. – Криво усмехнувшись, он опрокинул рюмку.

Стоило выпить хорошего ликера, как жизнь стала казаться чуточку лучше.

Повторить для закрепления результата уже не получилось – леди Морелла, будь она неладна, решила осчастливить их своим обществом. К слову, Киара против нее ничего не имела: в статной светловолосой даме с пронзительными глазами и хищным носом было своеобразное очарование. Если забыть о маленькой проблеме в виде знака Светлого Круга на ее лице.

– Ну разумеется, мой внук не мог найти места получше. – Она с осуждением оглядела столик, прежде чем взмахом руки подвинуть к себе стул. – Ты, лебедь белая, налей-ка даме ликерчика, нужно восстановить душевное равновесие.

«Лебедь» не преминула скривить физиономию, но ликерчик по рюмкам исправно разлила. Пить, увы, приходилось натощак: под недобрым взглядом Грегора Нэльтана кусок в горло не лез, даром что светлейший архимаг восседал на другом конце зала. Киара и полторы дюжины лет спустя помнила, как этот психованный урод пытался сжечь ее заживо, едва увидев. После такого волей-неволей огневиков невзлюбишь, да и светлых в принципе.