Бернар Вербер: Революция муравьев [litres]

Вот и конец. И все же это только начало. Теперь вам вершить революцию. Или эволюцию. Вам разрабатывать честолюбивые планы на благо вашего общества или цивилизации. Вам изобретать, строить и творить во имя общества, дабы оно не остановилось в своем развитии и никогда не повернуло вспять.

Дополняйте же «Энциклопедию Относительного и Абсолютного Знания». Придумывайте новые начинания, новые образы жизни, новые системы образования, чтобы дети ваши стали лучше вас. Расширяйте горизонты ваших мечтаний.

Пытайтесь создавать утопические общества. Создавайте все более дерзновенные проекты. Приумножайте ваши таланты, ибо 1 + 1 = 3. Отправляйтесь осваивать новые измерения разума. Без гордыни, без насилия, без бахвальства. Просто действуйте.

Мы всего лишь первобытные люди. Великое приключение еще впереди, а не уже позади. Пользуйтесь неисчерпаемым кладезем данных, заключенным в окружающей природе. Это великий дар. Каждая форма жизни несет в себе урок. Общайтесь со всем живым. Объединяйте знания.

Будущее не за власть имущими и не за богатыми.

Будущее за изобретателями.

Изобретайте!

Каждый из вас – муравей, кладущий по веточке в постройку здания. Ищите не великие, но оригинальные идеи. Каждый из вас всемогущ и недолговечен. И это лишний повод для того, чтобы созидать. Дело это долгое, и вам никогда не узреть плодов своего труда, но вы двигайтесь вперед, как муравьи. Сделайте хотя бы шаг, прежде чем умереть. На смену вам придет один муравей, потом другой, потом еще и еще.

Революция муравьев вершится в головах, а не на улице. Я мертв, а вы живы. Через тысячу лет я буду все так же мертв, а вы будете жить. Пользуйтесь же тем, что живете, и действуйте.

Вершите Революцию муравьев!

Жюли закодировала замок и спустилась по веревке в тот самый овраг, в который когда-то свалилась.

Она оцарапалась о колючие кусты и папоротники.

Она нашла грязную яму и туннель, уходивший в глубь холма.

Она пролезла в него на четвереньках и, точно сапер, закладывающий мину замедленного действия, оставила чемоданчик точно там, где его нашла.

Революция муравьев снова полыхнет где-нибудь в другом месте и в другое время. Однажды кто-нибудь, как она, наткнется на чемоданчик и задумает свою собственную Революцию муравьев.

Жюли выбралась из грязного туннеля и, цепляясь за веревку, взобралась вверх по склону. Она знала обратную дорогу.

Она уткнулась головой в известняковую скалу, нависавшую над оврагом, и задела ласку, которая, пустившись наутек, задела птицу, которая задела слизняка, который потревожил муравья в тот самый миг, когда он обгрызал листик.

Жюли вздохнула, и в ее мозг устремился целый сонм всевозможной информации. В лесу таилось столько богатств! Девушке со светло-серыми глазами не нужны были антенны-усики, чтобы почувствовать душу леса. Чтобы проникнуть в чужой разум, достаточно этого захотеть.

У ласки ум был гибкий, весь в извилинах и острых зубчиках. Ласка умела перемещаться в трех измерениях, прекрасно вписываясь в окружающую среду.

Жюли сосредоточилась на разуме птицы – и вдруг испытала радость полета. Она взирала на мир с такой высотищи! У птицы ум был устроен невероятно сложно.

У слизняка ум был безмятежный. Ни малейшего страха – небольшая доля любопытства и некоторая беспомощность при виде того, что находится у него на пути. Слизняк помышлял лишь о том, чтобы что-нибудь съесть и уползти восвояси.

Муравей уже куда-то подевался; Жюли не стала его искать. Зато листик остался на прежнем месте, и она почувствовала то, что ощущал листик: удовольствие находиться на свету. И бесконечно трудиться – вырабатывать фотосинтез. Листик мнил себя необычайно активным.

Следом за тем Жюли попробовала вступить в контакт с холмом. Это был холодный ум. Неповоротливый. Древний. Холм не осознавал недавнее прошлое. В историческом плане он застрял где-то между пермским и юрским периодами. Он помнил, как образовывались ледники и откладывались осадочные породы. Жизнь, проистекавшая у него на горбу, его не интересовала. Только высокие папоротники да деревья были его старинными друзьями. А люди, так они умирали, едва появившись на свет, – слишком коротка была их жизнь. Млекопитающие для него были все равно что ничтожные метеоры. Они состаривались и угасали, не успев родиться.

– Здравствуй, ласка! Здравствуй, листик! Здравствуй, холм! – громко и четко проговорила она.