Павел Иевлев: Мертвая женщина играет на скрипке

— Возьми, — сказал я расстроенно, — чего уж теперь.

Я знал, что он прав. Просто надеялся, что где-то что-то еще теплится. Иашка 3 3 От «ИА» — информационное агентство. Рудимент информационного общества. , в которой я работал, тихо загибалась. Командировочные мне в этом году срезали уже дважды, а задержки зарплаты стали нормой. С тех пор, как медиарынок стал медиафронтом, журналисты не нужны. На их место пришел информационный мобресурс.

— Ты давно писал настоящую статью, коллега? — глумился надо мной вернувшийся со стаканами Виталик. — С фактологией, анализом, спектром мнений, интервью? Не рерайт пресс-релиза, а классическую работу, за которую не было бы стыдно перед седыми преподами на журфаке?

— Писал недавно, — буркнул я, хватая стакан.

— И что, опубликовали?

— Нет.

— Во-о-от! — он отхлебнул виски. — И не опубликуют. Никто. Нигде. Никогда. Тебя в твоей «иашке» держат только из удивления.

— В смысле?

— Удивляются, что ты готов в любую жопу поехать за те гроши, что тебе платят. Каску под пули подставлять ради репортажа, который все равно потом заменят пресс-релизом Минобороны. Во избежание. «Опытный журналист» — это не преимущество на рынке труда. Это приговор.

— И что мне делать?

— А что ты умеешь делать?

— Могу писать. Могу не писать.

— И все?

— Еще на радио когда-то диджеил, но…

— Забудь, — отмахнулся Вит, — только такие старперы, как мы, помнят, что значит это слово.

— Эй, мне всего тридцать три, возраст Христа!

— Он успел осознать, что неактуален. И тебе пора.

***

— Ты сегодня не в форме, — отметил Иван, — проблемы надо оставлять за канатами.

— Ты все равно боксируешь лучше, — пожал плечами я, одеваясь.

— Неправда, — покачал он головой, — ты техничней. Просто я моложе.

Ему двадцать семь, и он на пике формы, но я в его годы был круче. Тогдашний я уработал бы его, не напрягаясь, даже на ринге. На улице я его и сейчас порву, но ему об этом знать не обязательно. Я вернулся на ринг не ради драки. Перевалив за тридцатник, начал обнаруживать тревожные нависания над ремнем джинсов. Теперь два раза в неделю посещаю зал. Не фитнесом же мне заниматься?

— Что-то случилось? — спросил Иван. — В семье, на работе?

— Везде, — не стал отрицать я, — но это неважно. Переживу.

— Ну, обращайся, если что. Чем могу.

Иван служит в госбезопасности. У меня нет предубеждений к служивому люду, но надо учитывать, что образ мыслей у них специфический. Так что спасибо, как-нибудь сам.

— Как командировка? — спросил он, когда мы встали у автомата выпить кофе после тренировки.

— Откуда ты знаешь, что я был в командировке? — слегка напрягся я.

— Загар. Ты не из тех, кто ходит в солярий. Кроме того, пропустил тренировку во вторник. Горный тур?

— Он самый.

— Черта зи, шурави? 4 4 — Куда собрался, шурави? — В Кандагар еду (пушту). — ухмыльнулся Иван.

— Зу Кандахар та зэм!

— Я думал, военкоров уже не осталось.

— Правильно думал. Мошонки5 5 Неприличное от аббревиатуры МО, Министерство обороны. Журналисты так дразнят штабную медиаслужбу. теперь сами себе медиа. В крайний раз даже на натуру пускать не хотели — показали ударные дроны в ангаре, провели брифинг, вручили пресс-релиз и начали выпроваживать. «И смысл?», как говорит моя дочь… Сам не понимаю, что я там делал весь год.

— Уходишь? Куда?

— Пока никуда. Не знаю. Как пишут в соц-поинтах: «В активном поиске».

— Ну, удачи. Если что обращайся, я серьезно.

— Ну, спасибо. Если что — непременно.

В принципе, пристроиться в медиаслужбу госбеза можно. Или к тем же мошонкам. Меня даже, наверное, возьмут, если кой-какие старые связи напрячь. Но это жопа. Казенные медийщики — операторы машинного доения аудитории. Скармливают официальную линию нейросетке, потом размещают в таргет-поинтах ИИ-рерайты. Занимаются этим в основном выпускники училищ военмедиа, и гражданского там дальше самой тупой работы не допустят. Сидеть по шесть часов в день куски чужого текста копипастить. Пока и тут нейросетку не подключат. Ни денег, ни удовольствия. Дивный, блядь, новый мир. Мы думали, Третья Мировая будет «хуяк — и весь мир в труху». Но она оказалась Первой Информационной. Всё для фронта, все для победы — каждый пиксел, каждый байт, каждая секунда стрима.

Журналистика сдохла в этих медиаокопах. Ее тушку иногда выставляют над бруствером, чтобы противник тратил патроны, но противнику тоже насрать. В инфобитвах все цели в тылу.