Освальд Хольмгрен - Принцип противодействия

Он больше не слышал голосов родителей. Подозревая, что что-то не так, он решился приотворить дверь и стал свидетелем картины, которую наблюдал не раз. Отец схватил мать за запястье так, что она закричала от боли. Как озлобленный зверь, он стиснул зубы и сжал ее руку так сильно, что можно было представить, какой отек останется на запястье.

– А я не позволю тебе заступаться за этого засранца, – прошипел он ей на ухо. – Он это заслужил.

– Не трогай меня!

Он замахнулся, чтобы влепить жене пощечину, когда сзади на него набросились. Мужчина не мог увидеть лицо напавшего и начал терять равновесие из-за тяжести тела, повисшего на шее. Горло ему сдавили изо всех сил, он стал дышать отрывисто. Кое-как устояв на ногах, он попытался схватить нападавшего, но в тот же миг что-то до невыносимости острое вонзилось в горло. Заметно слабеющая хватка вскоре перестала давить на гортань, и отец упал лицом вперед. Ковер стремительно впитывал в себя черную на фоне узора кровь.

Был ли это конец?

Территория США, штат Теннесси, 2057 год.

Маркус Даррелл был недоволен. За тридцать лет работы в полиции ему приходилось иметь дело с разного рода мерзостью, выслушивать нелестные слова как в свой адрес, так в адрес других, с ним находящихся, ловить грабителей и неудавшихся карманников.

Получив звание шерифа и взяв под управление местный полицейский участок, Даррелл отнюдь не мечтал, что работать станет легче. Все так же мелькали перед глазами карманники, убийцы и прочие сомнительные персоны. Но вовсе не это возмущало офицера полиции.

Уже пять лет он верховодит в участке, и все так же этот участок напоминает проходной двор. Каждый день кого-то уведут, кого-то приведут, к кому-то придет родственник, друг, адвокат, кто-то еще. Молодой человек с покрытым сыпью лицом работает на участке дежурным и еле успевает водить посетителей к камерам.

Однако сегодняшний день разительно отличался от всех остальных. К одному из заключенных под стражу сегодня прислали адвоката: она была весьма знаменитой персоной, поскольку стиль ее работы отличался от принятых негласных стандартов. Именно благодаря этому стилю она смогла добиться успеха в адвокатской среде. И Маркус Даррелл решил встретить ее лично. Не только потому, что она – знаменитость, но и потому, что ее будущий подзащитный не менее интересен.

Грейс Китон приехала в участок не одна – ее секретарь Норманн Эрл, как всегда, нес планшет со всеми данными и коммуникатор, в котором делал собственные заметки. Пройдя металлоискатели и пропуск, Китон и Эрл остановились около диспетчерской в ожидании шерифа. Участок совсем недавно пережил косметический ремонт, что, впрочем, не коснулось камер. Они как были «графскими развалинами», так и остались.

– Доброе утро!

Даррелл вылетел из диспетчерской так, будто ему было не пятьдесят три вовсе, а на двадцать лет меньше. В дверь он не без труда протиснулся: сам он был достаточно тощим, но широкоплечий офицер занимал чуть ли не весь дверной проем и не давал пройти, хотя переговариваться по рации он мог бы и в другом месте.

– Маркус Даррелл, – шериф протянул костлявую руку и обменялся рукопожатиями с Китон и Эрлом. – Ваш клиент в самой последней камере.

Даррелл дал указания дежурному и повел адвоката и ее помощника в конец коридора.

– Мистер Уайт очень странный человек, – пояснил шериф, пока они шли к камере. – Я понимаю, что он начинающий писатель и журналист и очень одарен в этой области, но разговаривает он прямо как в книжках. И это если разговаривает. Обычно он молчит, даже не обращает внимания на идиота в соседней камере, который постоянно его донимает.

– Донимает? – переспросила Китон, стараясь говорить как можно тише. – Что вы имеете в виду?

– Ну, он его постоянно дразнит, сыплет на него нецензурной лексикой. А тот хоть бы хны. Как будто и нет его в камере. Сядет и сидит, глядя в одну точку. Иногда просит принести ему чего-нибудь почитать в бумажном виде. Не переносит электронику.

– Не переносит вообще, или только чтение на электронных носителях?

– А черт его знает, – Даррелл остановился перед камерой номер пятнадцать и повысил голос: – У нас регламент – час в день, не больше. Но раз вы первый раз с ним будете общаться, я вам разрешу пробыть здесь дольше.

– Спасибо, мистер Даррелл.

Шериф кивнул и, постояв несколько секунд, двинулся к следующей камере. Достав ключи из нагрудного кармана рубашки, он открыл решетку, которая ответила жалобным писком, отдавшимся эхом по всему коридору.