Макс Фрай - Отдай мое сердце

– Спасибо, что предупредила. Ты настоящий друг.

– Ты правда так считаешь? – спросила Лаюки.

– Что именно?

– Что я – настоящий друг?

Я, признаться, опешил. Совершенно не ожидал подобной реакции на свою саркастическую реплику. Но Лаюки смотрела на меня с такой надеждой, словно всех, кого я объявляю своими друзьями, немедленно берут живыми на небеса. Или хотя бы бесплатно пускают в лучшие куманские притоны – например.

Поэтому я не стал разбивать ей сердце, объясняя, что просто употребил ни к чему не обязывающее шутливое выражение. А серьезно сказал:

– Ну а как иначе? Кем еще я могу считать человека, вместе с которым мы пересекли Болото Гнева, и оба остались живы?

– Только благодаря твоей идее идти порознь, – улыбнулась она. – Ты нас всех тогда спас. Я сегодня все утро вспоминала наше путешествие по Муримаху. Ты и правда был тогда очень хорошим другом всем нам. Что на самом деле удивительно. С Гуригом как раз понятно, он с кем угодно умеет поладить, а нам с Моти непросто угодить. Мы вредные. И очень ревнивые, когда дело касается нашей детской дружбы с Королем. И на тебя порой рычали совсем не по делу, а ты великодушно ничего не замечал.

– Да ладно тебе. Нечего там было замечать. Послушала бы, как лучшие друзья со мной периодически говорят… А что, кстати, с Моти? Как у него дела?

– Неплохо, если не врет. Он же вскоре после нашего путешествия возглавил Муримахскую резиденцию Ордена Семилистника, добился своего, и даже новый Великий Магистр его до сих пор оттуда не попер, хотя в Ордене ужас что творится, головы так и летят; то есть, строго говоря, не головы, а задницы с теплых мест… Ладно, про Орденские дела ты наверняка знаешь лучше меня. И из первых рук. Я не затем тебя позвала. Рада, что ты тоже считаешь меня другом. Тем лучше. Значит, между нами может состояться обычный дружеский разговор.

Она произнесла эту фразу с таким торжественным видом, словно обычный дружеский разговор – дело настолько небывалое, что удается, в лучшем случае, пару раз в столетие, самым великим героям и могущественным колдунам.

– Дело в том, – объяснила Лаюки, – что я собираюсь выболтать тебе служебную тайну. Мне пришлось поклясться честью своих предков, что я не стану давать делу официальный ход. Клятва не является магическим заклинанием, то есть, ее нарушение не приведет к моей физической гибели, но преступить ее совершенно немыслимо, так уж меня воспитали. В формулировке клятвы присутствует запрет обсуждать случившееся с родственниками, возлюбленными, знахарями, иностранцами, слугами, государственными чиновниками, случайными собутыльниками и так далее. Всего сорок пять пунктов; не думаю, что ты горишь желанием выслушать до конца. Однако там нет ни слова о близких друзьях; подозреваю, только потому, что образ жизни Королевского Телохранителя обычно не способствует возникновению близкой дружбы с другими людьми. Правда, строжайший запрет болтать о дворцовых делах с друзьями содержится в моей служебной инструкции. Но это как раз не беда, инструкция – не фамильная клятва, ее нарушение – не крах всей жизни, а обычное должностное преступление, ответственность за которое я, в случае чего, готова нести. Ради блага Его Величества я намерена использовать эту лазейку и исключительно по-дружески кое-что тебе разболтать.

– Ничего себе, что творится, – растерянно откликнулся я. – Тогда погоди немного. Мне нужно покурить. И вспомнить, как отлично мы проводили время на Муримахе. Надо как следует укрепиться в своих дружеских чувствах, если от них зависит честь твоих предков. Не хотелось бы их подвести.

– Давай, – кивнула Лаюки. – Вспоминай. Можешь начать с вурдалачьих ягод. В какого огромного кота ты тогда превратился! И как лихо за один присест сожрал окорок, которого нам всем должно было хватить минимум на полдюжины дней.

– А потом проснулся на дереве. Голый, как дурак.

– Да ладно тебе. Умные люди тоже иногда раздеваются догола. Лично я на своем веку даже голого профессора видела… ладно, будем честны, двух голых профессоров.

– А я – ни одного, представляешь? – печально признался я.

– Не беда, – утешила меня Лаюки. – Какие твои годы. Налюбуешься еще.

Мы изумленно уставились друг на друга, словно бы не в силах поверить, что и правда несем такую чушь, и расхохотались. После чего я вполне предсказуемо осознал, что мы с Лаюки вовсе не притворяемся старыми друзьями. Мы и есть самые настоящие старые друзья. Просто давно не виделись, но с учетом наших профессий это вполне объяснимо. Мне приходится отсыпаться в Холоми, а Лаюки вообще практически неотлучно находится при Короле. С редкими перерывами на созерцание голых профессоров.