Макс Фрай - Отдай мое сердце

Гэйшери слушал ее с таким любопытством, что я и сам начал думать – как же мы интересно живем! Надо, что ли, дома бывать почаще. А то все пропускаю, как последний дурак.

– Ты же сидя спишь, – вдруг сказала Базилио. – Тебе с нами скучно?

– Да ну, не выдумывай. Просто устал. Лег за два часа до рассвета, поднялся – за час. Великие математики вроде вас с леди Тайярой наверняка смогут произвести соответствующие подсчеты и выяснить, сколько я проспал. Хотя, по моим ощущениям, это вообще отрицательное число.

– Не может быть отрицательное, – серьезно возразила Базилио. – Очень маленькое, согласна, но положительное! Даже не знаю, что надо сделать, чтобы это число стало отрицательным, потому что если не спать вовсе, получится просто ноль… А, поняла! Вот если бы ты, например, отправился в какой-нибудь другой мир, провел там больше времени, чем прошло дома, и при этом тоже не спал…

– Ого! – удивился Гэйшери. – Оказывается, нынешняя молодежь получает совсем неплохое образование. Даже не ожидал.

– Поспи еще, – посоветовала мне Базилио. – А то опять достанешь из Щели между Мирами вместо чашки чаю чей-то скелет или выйдешь из дома в том месте, где нет ни двери, ни даже окна. Малдо сказал, что больше не будет дыры в наших стенах заделывать: он навел справки и выяснил, что Мохнатый Дом официально считается шедевром древнего зодчества, здесь без разрешения какой-то специальной Придворной канцелярии по строительству ни одного кирпича заменить нельзя, даже руками, не то что с применением магии. И у него теперь волосы дыбом от того, что он по нашим просьбам творил.

Будь я древним Темным Магистром, заорал бы сейчас что-нибудь пафосное о малодушии, толкающем на предательство лучших друзей. А так пришлось кротко вздохнуть:

– Пусть не беспокоится, мы никому не расскажем. А поспать мне не светит: совещание в полдень. К тому же у нас гость.

– Что ж вам теперь, не спать все время, пока я у вас живу? – удивился Гэйшери. – Так не пойдет. До полудня еще почти три часа, ложитесь и спите. Без возражений. Скелеты и дырки в стенах нам тут не нужны. А дом мне покажет юная леди. И в башню отведет. И вас, когда нужно, разбудит.

– Ой, нет! – отказалась Базилио. – Только не я! Я два раза пыталась его будить, и мне совсем не понравилось то, что он мне на это сказал. Макс говорит, что сказанное спросонок не считается, но я все равно больше не хочу.

– Ладно, – решил Гэйшери. – Значит, я сам вас разбужу. И с превеликим удовольствием выслушаю все, что вы мне скажете. Может, чему-то новому научусь.

– Вы и мертвого уломаете, – сдался я.

– Даже не подумаю. С мертвецами договариваться – нашли дурака!

– Это просто такое выражение, – объяснила ему Базилио. – Причем довольно двусмысленное. Макс, с одной стороны, как бы сделал комплимент силе вашего убеждения, но одновременно намекнул, что уговорить человека на то, чего он и сам очень хочет, большого ума не надо. Только не спрашивайте, в чем именно заключается намек. Я не знаю! Макс много раз объяснял, но я так и не поняла. Пришлось просто принять на веру.

– Гипербола, – вздохнул я. – Явное и намеренное преувеличение на пустом месте. Оно работает на создание комического эффекта… возможно, только в моей голове. Ладно, разбудите меня, пожалуйста, как обещали, примерно за четверть часа до полудня. За это я прямо сейчас больше ничего умного не скажу.

И шагнул в свою спальню Темным Путем – как был, то есть вместе с креслом, на котором сидел. Видимо, сказывалось дурное влияние Джуффина и Сотофы, протащивших кресла на Темную Сторону. Какой-то сегодня неудачный день для мебели. Или, наоборот, счастливый? Зависит от того, любит ли мебель путешествовать, или предпочитает простоять всю жизнь на одном месте. Родись я креслом, был бы рад, что меня уволокли на Темную Сторону или хотя бы переставили в спальню, перемены мне по душе. Но я – не кресло. Ни одно из этих чертовых кресел – совершенно точно не я.

Столь высокоинтеллектуальный внутренний монолог, несомненно, свидетельствовал, что отпуск мне все-таки был совершенно необходим. Причем еще в середине лета. Или вообще полгода назад.

– Ну слушай, – сказал сэр Джуффин Халли, осторожно, кончиком пальца проверяя остроту серебристо-синего серпа. – А чему ты, собственно, удивляешься? Зачем бы я все эти годы с тобой возился, если не для того, чтобы съесть твое сердце? Теперь время пришло. Луна стоит чрезвычайно удачно, следующего такого случая еще сто восемьдесят шесть лет ждать.