Андрей Белянин - Египетская сила

Наверное, по всем правилам детектива мне стоило бы описать зал, где мы находились?

Ну и, честно говоря, не сделай я этого, месье Ренар был бы в некотором недоумении, ведь в мои прямые обязанности входит записывать буквально всё – в деталях и цифрах.

Итак, попробуйте представить себе довольно просторную комнату прямоугольной формы шагов сто двадцать в длину и семьдесят в ширину. По центру стоял невысокий дубовый стол, накрытый длинной чёрной скатертью до пола. На нём покоился древнеегипетский саркофаг, расписанный иероглифами и рисунками, основные цвета чёрный, красный и белый.

Крышка, разумеется, была закрыта, но табличка гласила, что внутри находится мумия третьей жены самого Тутанхамона. Да, я помню, что он умер совсем молодым, но учитель говорил, что фараон, как олицетворение бога Ра на земле, мог жениться хоть в возрасте трёх-четырёх лет. Чем мог заниматься такой ребёнок со взрослой женщиной в браке, лично я ума не приложу, наверное, игрой в ладушки или догонялки, не более.

Сразу за саркофагом, у противоположной входу стены, привлекали взор две длинные витрины, под толстым стеклом которых были выставлены драгоценности фараона. В основном это было жёлтое золото, плохо обработанные рубины, изумруды, бирюза, привезённый янтарь.

Справа и слева располагались небольшие постаменты для мумий животных, тут были кошки, собаки, шакалы, соколы и даже одна мышь в крохотных бинтах. По обе руки от входной двери вдоль стен стояли древние глиняные плиты, сплошь изрисованные сложными египетскими иероглифами. О чём именно там велась речь, мне неизвестно.

Возможно, мой учитель знал, но он, как всегда, молчал, сохраняя таинственный и многозначительный вид. Лис неторопливо обошёл всю выставку по кругу, внимательным образом осмотрев все экспонаты и особенно задержавшись у саркофага.

– Ну что ж, мой мальчик, – нарочито громко, так что у меня на миг заложило уши, проорал он. – Как видишь, всё в порядке. Никаких таинственных звуков, чуждых голосов, заклятий мумий и прочего мистического ужаса, что так напугало бравого сержанта полиции. Гавкинс обычный паникёр, его подвело слишком богатое воображение. Здесь есть две кушетки для уставших посетителей. Укладывайся на любой и попытайся уснуть, уборщики поднимут нас в семь утра.

– Со всем моим уважением, сэр, – шёпотом признался я, подойдя поближе. – Сержанта Гавкинса можно назвать кем угодно, но не паникёром. К тому же я абсолютно уверен, что у него напрочь отсутствует воображение.

– Майкл, всё, что я говорил сейчас, – это не для тебя и уж тем более не для сержанта, – таким же мягким шёпотом, твёрдо сдавив мне руку, предупредил месье Ренар. – Поэтому марш спать без препирательств и разговоров.

– Но если что, то я готов…

– Нет, уверяю тебя, ничего не произойдёт. Просто спи.

У меня не было причин не доверять ему. Более того, даже самый короткий опыт общения с Лисом достаточно быстро учил вас принимать каждый его совет за золотую монету.

Любой мальчик, если он не круглый дурак, точно знает, когда продолжать тонко по-английски троллить учителя, а когда лучше заткнуться, изображая полное и безоговорочное послушание.

Сейчас имел место быть именно этот случай. Поэтому, церемонно поклонившись моему рыжему наставнику, я выбрал себе длинную кушетку, обитую красным бархатом, положил под голову сумку с блокнотом и, не снимая ботинок, улёгся на правый бок.

Месье Ренар, щёлкнув выключателем, погасил свет, расположился на противоположной кушетке, и буквально через пару минут я уже слышал его ровное сонное сопение. Нет, он не храпел в общепринятом человеческом понимании этого слова, но он изумительно тонко и в чём-то даже музыкально выводил мелодические рулады носом.

Лично мне казалось, что он напевает классическое «Тореадор, смеле-е-е-е в бой!». Но давать гарантии не берусь, вполне может статься, что это было французское «нон, редорьян…» или вообще какая-нибудь малопонятная «хава нагила, хава нагила-а!». Собственно, я и заснул, пытаясь разгадать эти мелодии с трёх или четырёх нот. И, как ни странно, это убаюкивало…

Мне снилось, что мы гуляем с отцом, в воздухе разливался то ли скрежет, то ли какая-то неуловимая музыка, я совсем маленький, он ведёт меня за руку, нам так хорошо вместе. Было тепло, пахло цветами, я смотрел на него снизу вверх, у него большая ладонь и всегда аккуратно подстриженные ногти. Почему дети запоминают малозначительные детали? Я совершенно не помню, о чём он говорил со мной, не мог бы повторить ни одного отцовского совета. Пресвятой электрод Аквинский, да я даже голоса его не помню! Почему?!