Дмитрий Казаков: Операция «Омела»

Зрение вскоре сфокусировалось, и Локи понял, что он в Трудвангаре, чертоге Тора, самом просторном в Асгарде. А голоса принадлежат асам, что собрались вокруг. Они смотрели на Локи с ненавистью, и рыжий ас ощутил холодок в животе – все, не вырваться.

С некоторым трудом он прислушался. Вина Локи в убийстве была, видимо, всем уже ясна, и асы обсуждали подходящее наказание:

– Может, его привязать покрепче, да змеюку повесить, чтобы яд на него капал? – предложил Тор, гулко почесывая лоб.

– Молчи уж, сынку, – отрезал Один. – Головой предоставь работать другим, у тебя она не больно сильна!

– Как не сильна? – обиделся богатырь. – Я ей любую скалу расшибу!

– Верю, сынок, верю. Но головой ведь можно не только скалы расшибать. Некоторые ей еще думают. Твое предложение плохо чем? Во-первых, не родилась еще та змея, чей яд для Лодура болезнен будет. И даже если мы найдем такую змеюку, то кто помешает Лодуру самому в нее плюнуть?: Тут она и скопытится. И, в-третьих, ко всему привыкаешь, так и Лофт привыкнет к боли от яда. Не сразу, конечно, веков через пять, но привыкнет. Так что, нужно другое наказание.

– Тогда может его просто убить, долгим и мучительным способом, – небрежно бросил Фрейр, смотрясь в зеркальце.

– Нет, любая смерть неприемлема для него, – сказал Один, и тут Локи понял, кто поведал асам правду, вернее ее часть. С ненавистью взглянул хитроумный ас на отца богов, попытался выплюнуть кляп, но тот не желал вылезать, удерживаемый заклинанием.

– Есть способ лучше, – тихо сказал Форсети, сын Бальдра, и Локи содрогнулся. Кто же измыслит самое жестокое наказание для убийцы, как не сын убитого? – Надо дать Лодуру то, что будет его мучить всегда, и живого и мертвого.

– И что же это? – спросила Гевьон.

– Совесть, – ответил Форсети. – То, чего у него никогда не было. А чтобы он не мог бороться с ней посредством деяний, не мог заглушать ее пивом или новыми преступлениями, отгородим его от мира.

– Как? – воскликнул Ньерд. – Он разорвет любые оковы.

– Кроме тех, что создал сам, – Форсети усмехнулся. – Помните, из чего сделана веревка, что держит Фенрира? Из Воплощенной Невероятности. Мы все, объединившись, сможем создать достаточно этой субстанции, чтобы сотворить темницу. В нее и поместим Локи. А саму темницу поместим у корней Иггдрасиля, где ее никто не потревожит снаружи.

Локи ощутил, как его охватывает отчаяние. В последней попытке освободиться он дернулся, но тут же получил по голове

Подсадку совести проводил Один. Донором вызвалась быть Фригг. Связанный Локи вяло наблюдал за происходящим, сначала ничего не почувствовал, потом вдруг нахлынула дурнота, а за ней пришла боль. Непривычная, всепоглощающая – боль за то, что он свершил, боль за ту боль, что причинил другим, за Сив, лишенную волос, за обманутых и убитых цвергов, за погубленного Бальдра.

Раздавленный, он свернулся калачиком и лежал, словно младенец в утробе. Лишь гордость мешала стонать. Он не видел, как колдуют вокруг асы, не видел, как поднялась и скрыла мир радужно-бликующая сфера.

Когда поднял глаза, вокруг была лишь темнота. Темнота, и еще – боль…