Светлана Сухомизская - Кодекс чести вампира

Тайна вторая. Бесследно исчезла моя синяя джинсовая панама, пользовавшаяся бешеным успехом у темпераментных египтян. Отсутствие бешеного успеха я еще как-то могу пережить, но находиться под палящим южным солнцем без головного убора для меня совершенно невозможно — солнечный удар гарантирован мне через пять минут. Отправиться в отпуск и в первый же день получить солнечный удар… Нет, извините, это не для меня!

Словом, вместо того, чтобы наслаждаться предвкушением грядущего отпуска, я носилась по квартире в состоянии, близком к безумию. А ведь предвкушение должно было быть тем более сладостным, что в отпуск я отправлялась не одна…

Началось все неделю назад. Наступил сентябрь, и зловредная погода, очевидно, решила отпраздновать наступление осени — небо плотно затянуло грязными тучами, из которых незамедлительно полился холодный серый дождь. Радовало только то, что мне не нужно было в этот день отправляться «первый раз в первый класс», а значит, стоять посреди лужи на школьном дворе, держа в вытянутой руке связку здоровенных гладиолусов, и, выбивая зубами от холода и ужаса барабанную дробь, искать глазами в толпе бледных от волнения родственников первоклашек лица мамы и бабушки.

Тем не менее надо было идти на работу. При мысли об этом я долго стонала с закрытыми глазами, морщилась на разные лады и ворочалась в постели, плотно кутаясь в одеяло. Ночевала я дома, одна, без Себастьяна, так что некому было доставить меня до места назначения, а передвигаться самостоятельно не было никаких сил. Сил не хватало даже на то, чтобы вылезти из-под одеяла, когда мне это в конце концов удалось, я почувствовала себя совершенно измученной.

Сидя на кухне, я безо всякого аппетита пережевывала кусок пиццы, вкусом и цветом напоминавший фрагмент древней керамики, и размышляла о том, что этой археологической находке, чудом сохранившейся в моем пустом холодильнике, самое место в витрине музея, но никак не в человеческом желудке. Кстати, о желудке. Может, мне симулировать какую-нибудь простую и милую болезнь, например гастрит? И под этим предлогом вернуться в постель и провести там остаток дня с комфортом и пользой, почитывая Агату Кристи и попивая чаек?

Но, к сожалению, имелись веские причины, по которым этим мечтам тунеядки не суждено было сбыться. Во-первых, пустой холодильник и отсутствие средств на его заполнение. Пачка майонеза и пятнадцать рублей мелочью — не в счет. Во-вторых, как раз сегодня, по заверениям Себастьяна, должна состояться выдача долгожданной зарплаты.

Словом, спустя полтора часа я, стряхивая воду со сложенного зонтика, поднялась по деревянной лестнице со скрипучими ступеньками и оказалась в приемной детективного агентства «Гарда», сотрудницей которого я имею честь, а иногда даже и удовольствие являться.

Честно говоря, как раз в тот момент я такого удовольствия не испытывала — у меня промокли ноги, да к тому же громко урчало в желудке. В таком состоянии я способна испытывать удовольствие только от двух вещей — от горячей ванны и горячей пищи. Ни того, ни другого в конторе не было. Зато была Надя.

Но занималась она отнюдь не выполнением своих прямых, то есть секретарских, обязанностей, как того можно было ожидать. Когда я вошла, она щурила правый глаз, прицеливаясь, и не успела я, войдя в приемную, и слова сказать, как перед самым моим носом просвистело что-то красное.

Непонятный предмет вонзился в круглую доску, висящую на противоположной от Нади стене, и оказался маленьким дротиком с красным оперением, предназначенным для игры в дартс. Однако Надя играла во что-то другое — к доске канцелярскими кнопками была прикреплена фотография Даниеля, друга Себастьяна и совладельца детективного агентства. Брошенный Надей дротик воткнулся сияющему белозубой улыбкой Даниелю прямо в переносицу. Другой дротик, с зеленым оперением, очевидно, брошенный раньше, торчал у бедолаги из левого уха.

Такое непочтительное отношение секретарши к одному из начальников объяснялось просто: Надю и Даниеля связывало давнее и прочное чувство, которое, за неимением более подходящего определения, приходится называть любовью, хотя вряд ли этим словом можно назвать их бурные отношения, сплошь состоящие из внезапных переходов от всепоглощающей страсти к испепеляющей ненависти.

— Опять поссорились? — скорее констатировала факт, чем спросила я, торопливо отпрыгивая в сторону — подальше от линии огня.

— Нет, — с равнодушным и крайне утомленным видом ответила Надя. — Расстались навсегда.