Ант Скаландис: Заговор посвященных

Гаутама всегда говорил чуточку больше того, о чем его спрашивали.

— Я пришел, Шакья Муни. Я посмотрел. Но я хотел взять с собой тех людей, которых любил и люблю. Я хотел, чтобы ты тоже освободил их.

И сказал Гаутама:

— Я не освобождаю людей. Я только учу их тому, как надо освобождаться. И люди признают истинность моей проповеди не потому, что она исходит от меня, а потому, что, разбуженный моим словом, в их умах загорается собственный свет.

— Так скажи, Достигший Своей Цели, почему же любимые мною люди остаются на Земле навсегда? И сказал Гаутама:

— Не существует во Вселенной ни одного живого существа, которое не обладало бы моей мудростью, мудростью Татхагаты. И только по причине суетных мыслей и привязанностей большинство существ не сознают этого.

— У них ещё все впереди? — с надеждой спросил Давид.

— Конечно, Бодхисатва.

— Почему ты зовешь меня Бодхисатвой?

— Потому что ты прошел девять уровней. Но Татхагатой становятся на следующем.

— Но разве есть Десятый уровень, Учитель? И вздохнул Гаутама:

— Две с половиной тысячи лет я учу вас правильно задавать вопросы. А вы по-прежнему интересуетесь глупостями и не видите истин.

Давид потупил взор и промолчал.

И тогда добавил Гаутама:

— Глупо предполагать, что кто-то другой может сделать нас счастливыми или несчастными.

«Разве глупо?» — усомнился Давид про себя.

Потом вспомнил детство. И задал вопрос ещё глупее:

— Скажи, Просветленный, а знаешь ли ты, чем был для меня Колодец и Красная Гадость? И улыбнулся Гаутама:

— Не скажу, Бодхисатва. Спроси об этом у Фрейда, он лучше знает и объясняет тоньше. А я ведь ушел с Земли в четыреста восемьдесят седьмом году до вашей эры.

И тогда улыбнулся Давид, и поднял глаза на Учителя, и вдруг увидел: по сторонам от него стояли теперь Марина Ройфман и Валька Бурцев с глазами Ананды — двоюродного брата Будды и его любимого ученика.

Валька подмигнул Давиду, как только он один умел подмигивать, а Мара скорчила умильную рожицу.

«Мара! Разве случайно я звал тебя этим именем — Мара? Может, именно ты искушала грядущего Будду на травяном ложе под деревом бо в те самые семь недель, пока он смотрел на восток?»

Давид не спрашивал вслух, нет, он просто подумал.

Но ещё раз улыбнулся Гаутама.

А потом они все трое повернулись и стали уходить по дороге вверх, прямо на оранжевую гору.

Он провожал их глазами и повторял про себя слова, сказанные когда-то Гаутамой, а может, и не Гаутамой, может, это он сам придумал: «Избравший путь да пойдет по нему вдаль. И ещё дальше». Не нами сказано.

Или все-таки нами?