Даниэль Клугер - Дело о показаниях покойника

Астаг весело улыбнулась и поклонилась Цемэху, как кланяются в конце спектакля актеры. Цемэх что-то пробормотал и перевел взгляд на сыщика.

– Признался в убийстве? – пробормотал он. – Вот как? И теперь, говорите вы, предстану перед судом? И возможно, буду приговорен?

Румянец, выступивший на его впалых щеках, производил странное впечатление. На тонких губах появилась улыбка. Он медленно, с трудом сделал несколько шагов к Ницану.

– А вы способный человек, – сказал он. – Поздравляю. Я вас недооценил. Вообще, недооценивать противника очень опасно, но это – общечеловеческая черта, я тут не единственный...

Ницан не успел понять смысл сказанного. Цемэх вдруг вскинул руки, словно собираясь прыгнуть. Тощая фигура его вытянулась вверх. Он на мгновение застыл, затем окутался странным мерцающим туманом.

– Ч-черт!.. – отчаянно заорал Ницан, бросаясь туда, где только что стоял преступник. – Лугаль, скорее! Сделай что-нибудь...

Нечто невидимое ударило его в грудь, так что сыщик отлетел к стене и на время словно окаменел. Туманный столб в центре зала осветился изнутри мертвенно-белым огнем, с потолка сорвалась длинная искра, скорее походившая на молнию.

Туман рванулся, словно под порывом сильного ветра, и рассеялся.

Глазам сыщика и оцепеневшей публики предстал почерневший скелет, местами укутанный обгоревшими клочьями ткани. Скелет несколько секунд был неподвижен, затем с сухим стуком рассыпался.

Следует отдать должное Ницану – он оправился достаточно быстро. Покачал головой.

– Увы, господа, – грустно произнес он. – Вот что значит поддаться самоуверенности хоть ненадолго. Я и правда забыл, что имею дело с магом. С очень сильным магом. Он лишил нас возможности довести дело до конца. Мы даже не сможем провести посмертное дознание... – он почувствовал, что больше не может стоять, огляделся по сторонам, нашел свободное кресло и устало опустился в него.

Сидеть ему долго не дали. В сопровождении секретаря и лидера оппозиции к нему приблизился президент. Его превосходительство был бледен, но на губах уже играла любезная улыбка. Ницану пришлось подняться.

– Не уверен в том, что следует предаваться отчаянию, – сказал президент. – Так или иначе, преступника вы изобличили. Да, он лишил нас возможности судить его нашим судом. Но его предпочтение – суд Ануннаков, подземных судей... – Арам-Нимурта покачал головой. – Вы полагаете, это лучше?

– Что ж, будем надеяться, Царица Эрешкигаль окажет ему достойный прием... – согласился Ницан. – Меня, впрочем, куда больше интересовало не наказание. Я хотел, чтобы подробности об этом преступлении рассказал сам преступник. Кое-какие детали у меня до сих не укладывается в общую картину... Поэтому я могу высказать лишь собственные предположения.

– Надеюсь, они все же подкреплены и другими доказательствами, – холодно произнес министр полиции. Он, похоже, все еще не мог успокоиться от бесцеремонных манер своего бывшего студента. – Разумеется, мы слышали признание преступника, но оно было сделано под давлением. Останься он жив, любой суд мог бы его не принять во внимание. Так что будьте любезны, изложите нам результаты расследования.

– Конечно, ваша честь, конечно, – устало ответил Ницан. – Я вовсе не собираюсь опираться на признание преступника. Если подумать, так оно было не так уж необходимо. Просто я обожаю внешние эффекты, это может подтвердить господин Лугальбанда.

– Неужели вам понадобился такой сомнительный эксперимент только для того, чтобы удовлетворить страсть к эффектам? – недоверчиво спросил президент. – Нет, я в это не верю. Рассказывайте же, мы все горим желанием услышать ваш рассказ!

– Не волнуйтесь, – подхватил Набу-Дал, – мы простим вам отсутствие второстепенных деталей.

– Благодарю вас, – пробормотал Ницан. – Я, право, не уверен, что они второстепенны. Потому и жаль, что убийца лишил нас возможности провести посмертное дознание, – он вновь посмотрел на груду рассыпавшихся костей в центре зала. – Это уже не воскресишь...

– Неважно, неважно, – нетерпеливо махнул рукой Набу-Дал. – Начинайте, мы действительно сгораем от любопытства.

Президент молча кивнул, подтверждая слова своего соперника. То же нетерпение Ницан читал и на лицах остальных свидетелей недавнего происшествия. Исключение составляли двое: госпожа Сарит Бат-Сави, из-за яркого румянца на щеках производившая впечатление грубо раскрашенной статуи, и Лугальбанда, величественно скрестивший на груди поверх собственной пышной бороды руки и прищурившись, смотревший на своего друга.