Пол Макоули: Паутина

Я принял душ, надел чистую футболку и шорты цвета хаки. Волосы высохли, превратившись в жесткую щетину. Из динамиков радиоприемника неслась тихая мелодия. Архимед — чудо-сова, восседал на своем насесте сразу за раздвижной дверью. Я размышлял о камерах и компьютерах, о серебряном кресле и мертвой девушке, когда Архимед повернулся и взглянул на меня. И тут неожиданно зазвонил мобильник.

— Наконец-то, — вздохнула Джули, когда телефон, переключившись из шифрованной полицейской сети на гражданский диапазон, исторгнул соответствующие щелчки и чириканья. — Наконец-то, — с облегчением повторила моя не совсем бывшая подружка. — Пьешь пиво и куришь. Заняться больше нечем.

Я поднял над головой банку пива «Тигр», приветствуя немигающие глаза-камеры Архимеда.

— Отдаю должное твоему всеведению. Ты прямо как Бог.

— Я всего лишь измученная девушка, Диксон.

Так уж она меня называла. Образ участливого отца. Телеведущий вечерней субботней программы шестидесятых. Синие огни. Свистки в тумане. Наглецы, звавшие тебя «папашей». Юные грубияны, стоившие не более чем удара по уху. Джули верила, что в глубине души я старомодный фараон. Да, я старомоден, истинная правда. Настолько старомоден, что даже оружие с собой не ношу.

— Надеюсь, Архимед хорошо себя ведет, — продолжала Джули. — Он все еще натыкается на предметы?

Чудо-сова Архимед был ее любимцем. Чучело, облеченное в нейлоновые перья поверх пластмассовой шкуры, натянутой на легкий каркас, а внутри две сотни микродвигателей и с десяток микропроцессоров. Но Джули обращалась с птицей так, как если бы та была живая. Я присматривал за Архимедом, пока Джули находилась в отъезде, в Брюсселе: он был слишком сложно устроен, чтобы отключить его или оставить одного. Иногда сознание, что она в любой миг может наблюдать за мной через его светлые глаза, вызывало у меня мурашки, но в целом присутствие Архимеда меня успокаивало. Призрак Джули, потенциальный объект ревности, продолжение эмоциональной связи. Мы расстались с месяц назад, пока что временно, и она все еще пыталась понять, стоит ли нам вновь соединить свои судьбы, или же остаться просто добрыми друзьями. Я подыгрывал как мог. А что мне еще оставалось? Я даже пару раз бесстыдно воспользовался ситуацией, занимаясь с Джули любовью, хотя потом меня одолевало чувство вины.

— Ты звонишь, чтобы узнать о нем или чтоб поговорить со мной? — поинтересовался я.

— Я беспокоюсь, не натыкается ли он на предметы.

— Старается, но он еще не вполне освоился в новой квартире.

— Возможно, тебе следует отнести его к Гейбу Дэю.

— Архимед в отличном состоянии. Просто ему нужен еще день-другой, чтобы привыкнуть к обстановке. Как там Брюссель?

Джули была партнером в архитектурной консультатив-ной фирме. Она поехала в Брюссель предложить проект реконструкции кабинетов в здании Европарламента. Познакомились мы в прошлом году, как раз после того, как я вернулся к работе. Я расследовал исчезновение чипов и жестких дисков в компании, на которую работала ее фирма (дураку понятно, кражу осуществил кто-то из своих), и Джули пригласила меня выпить. Она была пылкой, из нее так и била энергия. Я держался тихо и неприметно. Некоторое время казалось, что мы совершенно случайная пара, двое несчастных, уставших от печального личного опыта, не желавших признавать, что оба любим, пока не стало слишком поздно…

— Брюссель великолепен. Не знаю, почему о нем так много шутят. Я попробовала ленч на Гран-пляс, там, где обычно питаются туристы. Пища была недурна, не говоря уж о знаменитых чипсах с майонезом. Но вовсе не обязательно есть их с майонезом. К ним подается небольшой бумажный стаканчик, и ты сам решаешь, уподобляться тебе мест-ным жителям или нет. Я уподобляться не стала. Затем вышла погулять по какому-то парку, прошла мимо дворца, а теперь я у себя в номере.

— И как там король?

— Короля я не видела. Зато нашла коммунистический магазинчик.

— Разве одно не противоречит другому?

— Там продают бюсты, брошюры и звукозаписи.

— Полный набор речей Ленина? Мао читает свои стихи? Саундтреки любимых вестернов Сталина?

— К несчастью, это музыка.

— И какую музыку слушают коммунисты?

— Не хеви-метал, это я точно могу сказать. Но такое же старье. Двенадцатитоновые штампованные мелодии. «Мюзик Конкрет». Очень миллениумно, — объявила она, зная, что я терпеть не могу этот неологизм. — А еще я нашла британский книжный магазин на длинной печальной улице возле отеля. Кстати, тут полно скверных ресторанов и убогих клубов.