Дмитрий Билик - Аховмедская святыня

— Дело деликатное, сами понимаете. До сих пор в то поверить не могу. Но если подтвердится… В общем, сами понимаете. Обойдемся своими силами. Право, я надеюсь, что поклеп то и наговаривают на Витольда Львовича. Но вот ведь, записка.

— Он и раньше мне не нравился, — отозвался Константин Никифорович, — тут и думать нечего…

Видимо, Его превосходительство дал помощнику какой-то знак, полицмейстер осекся и замолчал. Процессия поднялась на площадку, встала у противоположной двери, а у Миха сердце зашлось. Меркулов теперь тоже последнее хладнокровие потерял, как ни старался храбриться, а кресло пальцами сжал. Раздался громкий стук, а после сразу скрип отворяемой двери, ее Витольд Львович нарочно не запер. Зашли господа-полицейские внутрь, помимо того, что сами с фонарями были (это Мих по отблескам, когда поднимались, понял), так и у них керосинку запалили для большего свету. Началась возня непонятная, шум передвигаемой мебели, ходьба.

Тут уже и титулярный советник на ноги поднялся, подошел к двери, Миху кивнул и револьвер в руки взял. Не скажи он о своем намерении орчуку прежде, так кинулся бы Бурдюков в ноги господину сейчас, креститься стал, просить не губить себя и его, теперь лишь вздохнул судорожно и кивнул. Отворил дверь Меркулов, бесшумно на площадку выскользнул, орчук за ним. Шаг, два, три, четыре.

— Добрый вечер, господа.

Голос титулярного советника был негромок, но произвел должное впечатление. Все застыли в разных позах: Николай Соломонович — свернутый топчан отодвигая, Константин Никифорович — в вещах Меркулова копошась, Александр Александрович — спиной стоя и за всем наблюдая. Мгновение прошло, и в проеме хозяйской спальни показался третий полицмейстер, румяный Петр Андреевич, смущенно держа в руках смятую постель.

— Прошу вас не кричать, а слушать внимательно. В револьвере пять патронов, а вас всего четверо. Реакция у меня сами знаете какая, так что не советую рисковать. Если закончим разговор хорошо, то все уйдут отсюда своими ногами.

— Брешешь, черт, — негромко прорычал Константин Никифорович. — Аховмедец от тебя тоже своими ногами ушел?

— Давайте не будем препираться, — перевел титулярный советник револьвер на первого полицмейстера, — времени не так много, поэтому надо все выяснить как можно скорее.

— А ведь я тебе поверил, — чуть не застонал Николай Соломонович.

— Ну будет посыпать голову пеплом. Давайте уже говорить конструктивно. Петр Андреевич, возможно, мой вопрос покажется вам нелепым, но все же ответьте. Вы правда недавно выиграли в карты большую сумму?

— Да, правда.

— Я слышал, вы тогда играли среди коллег. Не скажете, кто там был?

— Ну кто… я, Константин Никифорович, Его превосходительство Александр Александрович, Серафим Лукич, из розыскного, несколько чинов из жандармского. А собственно…

— И дайте я угадаю… Александр Александрович крупно проигрался?

— Не так уж и крупно. Впрочем, к чему вы ведете?

— А вы, Николай Соломонович, — не удостоил полицмейстера ответом Меркулов, — месяца четыре назад были на приеме у его Императорского Высочества. Один?

— Один, — пробурчал «гусар».

— Александр Александрович же занемог в тот день.

— Занемог, — подтвердил Николай Соломонович.

— Куда ты клонишь? — Сурово взметнулись брови обер-полицмейстера. Он даже сделал шаг вперед, но тут же замер, глядя на направившийся в его сторону револьвер.

— Клоню я к тому, Александр Александрович, что именно вы и являетесь тайным осведомителем Черного и предателем Короны. Вы прибыли сюда как раз после того, как я написал вам, что отправляюсь к великому князю, потому что знаю, кто стоит за ограблением музея и убийством Логофета. Что он вам сказал, господа? Будто некто написал анонимку на меня? Думаю, вроде некто из соседей. Видели, как я встречался Черным и теперь Его превосходительство вынужден обыскать мою квартиру, с вашей помощью, разумеется, а после меня объявить в розыск. Так?

По удивленным лицам полицмейстеров Мих понял, что если и не подобным образом все было сказано, то очень близко к оному.

— Только, господа, не трудитесь, ничего вы здесь не найдете. Гоблинарское золото, которое должен был подложить Черный здесь, — с этими словами Витольд Львович вытащил монеты, подобранные после гибели механоида, и выложил на стол, — это должно было послужить доказательством моей виновности, только Черный не смог добраться до моей квартиры.

— Мальчишка несет какой-то вздор, — хмыкнул Александр Александрович.