Сергей Лексутов - Игра в голос по-курайски

Павел остановился, огляделся. Да, вот здесь и стояли в прошлом году машины. Интересно, а куда волкодавы полковника убитых чеченов девали? Павел обшарил уже все окрестные околки, но так и не нашел ничего похожего, на недавно выкопанную и закопанную яму. Впрочем, эти мастера маскировки могли и не в околках запрятать трупы, а на широких полянах. Подрезали дерн осторожненько, выкопали яму, потом закопали, предварительно залив туда бочку извести, заложили дерном… Если менты эти околки прочесывали, и ничего не нашли, то здорово заховали покойничков…

Вскочив на велосипед, Павел подумал, где может скрываться Алексей? Может, уже объявился? Как бы осторожненько выведать у его жены?.. Н-да, ее еще найти надо… Павел не помнил адреса тещи Алексея, да и вряд ли когда-либо слышал. Он уже рассорился с бывшими друзьями, когда Алексею пришлось продавать свою квартиру. Он даже не помнил, от кого слышал, что Алексей живет у тещи. Павел всю зиму не терял бдительности, но братки его ни разу не побеспокоили. Однако это не означало, что когда появится Алексей, он не возжаждет посчитаться с Павлом за брата. Так что, бдительности терять не следует. Как бы не пришлось истребить всю преступную семейку…

Павел вдруг ни с того, ни с сего вспомнил, что означает фамилия Лоскутов. Он как-то заглянул в словарь Даля, и выяснил, что его фамилия происходит от старинного названия профессии палача. Лоскут — палач-кнутобоец. От слова лоскать бичом. Н-да, есть тут какой-то мистический смысл… Он передернул плечами, от внезапно продравшего спину холодка.

Он свернул на старую, заросшую колею и поехал к дальним перелескам, в которых еще ни разу не бывал. Хохотнул весело: надо же, какой веселый год выдался! Сначала чуть не убили, потом из литобъединения выгнали, и вдобавок ко всему — с работы по тридцать третьей статье!.. Выгонял его из литобъединения лично ответственный секретарь Союза писателей. Явился на следующее же после драки собрание, встал в картинную позу перед собравшейся «надежей» российской словесности, и принялся вещать:

— В три часа ночи, врываются ко мне два милицейских лейтенанта, и сообщают потрясающую новость, будто в помещении Союза писателей какой-то хулиган избивает самого руководителя писательской организации, то есть меня! Каково, а? Я считаю, что в нашем творческом коллективе не место всяким хулиганам и дебоширам! Я о вас говорю, Павел Лоскутов. Будьте любезны, встаньте и покиньте собрание, и больше сюда не ходите. Есть мнение, что для литературы это будет не слишком большой потерей…

Был он импозантен, невыносимо величественен, со своим почти двухметровым ростом и пышной рыжей бородой.

Павел все же попытался оправдаться, встал и заговорил, спокойным и рассудительным голосом:

— Я не хулиган и дебошир. Все, здесь присутствующие, могут подтвердить, что Кобылин прибежал сюда, накинулся на меня первым и принялся избивать…

— Это совершенно не важно, из-за чего вы с Кобылиным подрались. Ему тоже здесь не место, и тоже это будет небольшой потерей для нашей литературы. Все, дискуссия окончена. Вас никто из литературы не выгоняет. Пожалуйста, сидите дома и пишите… Но только больше не появляйтесь здесь.

Он подождал, пока Павел отыщет на вешалке свою куртку, оденется и уйдет. Так что Павел теперь был не только бывшим слесарем, но и бывшим литератором. Хоть он и дописал свой первый детективный роман. Обсуждали его в узком кругу ветеранов еще того, разогнанного литобъединения. После того, как Павла выгнали из литобъединения, и остальным ветеранам стало скучно в обществе мальчиков и девочек, поэтому и стали все чаще и чаще встречаться на квартире у Славы. Григорий почему-то назвал это объединение — Содружество сибирских писателей Белый караван. Так и прилипло ведь…

Мало-помалу забылись прежние ссоры, происшедшие в короткий период погони за большими деньгами. Все снова помаленьку притерлись друг к другу. Все ж таки городок небольшой, творческих людей немного, а общаться с себе подобными хочется. Собирались, как и прежде раз в две недели, поэты читали свежие стихи, прозаики новые рассказы, миниатюры. Частенько пили водку.

Как-то Григорий, косясь на Павла, сказал:

— Господа, а не кажется ли вам, что в нашей теплой компании чего-то не хватает?

— И чего же тут не хватает? — язвительно спросил Сашка.

— Люсеньки Коростелевой!

Игнат Баринов демонстративно перекрестился и заявил:

— Предлагаю больше не поминать ее к ночи. В конце концов, это Пашкина проблема. Если он ее решить не может, пусть тащит, сей крест… По-моему, грех над ним смеяться. Ему и так досталось больше всех.