Ди Карт - Скользкая дорога

— Госпожа Видау, добрый вечер! Как поживаете? — поприветствовала Тарья Валерию.

— О, как я рада вас видеть, госпожа Экман! — Валерия тут же будто очнулась от своих дум, протянула Тарье руку, а на лице появилась открытая искренняя улыбка. — Не знала, что вы тоже решили послушать профессора Мартинеза!

— Да, мне подумалось, что лишний день вдали от этого кавардака у меня дома пойдет только на пользу, если вы понимаете, о чем я, — пошутила Тарья.

— Еще бы, — с улыбкой ответила Валерия. — Как ваши дети? Все в порядке? Сколько им сейчас?

— Им по пять. В полном порядке, спасибо! Поражаюсь, как в таких маленьких организмах вырабатывается это невероятное количество энергии! А как ваша дочь? Она же у вас на психолога учится?

— Хорошо, спасибо. Да, Лея учится на психолога. В Сиднее.

— В Сиднее? Ничего себе, забралась!

— Ну да. Там научная школа, говорит, хорошая. Тем более, что ее отец там живет. Я до последнего ждала, что она продолжит династию, но, видите, она решила иначе.

— Что ж, мы должны уважать выбор своих детей, не так ли?

— Совершенно верно. Как бы там ни было, ни медицина, ни уж тем более патологическая анатомия Лею никогда не влекла, и ее решением я в целом довольна. Уже сейчас вижу, что из нее получится отличный специалист.

Поговорив еще некоторое время, они решили занять свои места в зале — лекция должна была начаться через 15 минут. Народ тем временем прибывал с каждой минутой. Вернувшись в зал, Тарья подумала, что, наверное, никогда не видела такого скопления людей — их было тысяч двенадцать, если не больше. Люди сновали между рядами, и их количество увеличивалось на глазах. Казалось, будто они появляются из ниоткуда — Тарья словно наблюдала через ультраскоп так хорошо знакомый ей процесс деления клеток.

Наконец на сцену под аплодисменты вышли Филипп Мартинез и какая-то женщина, которая встала за центральную трибуну, а профессор скромно занял место в сторонке от нее.

— Дорогие друзья! — начала женщина. Голос ее был добрым и негромким. — От лица нашего лектория хочу сказать огромное спасибо всем и каждому, кто сегодня сумел не упустить шанс и прийти послушать профессора Мартинеза, что называется, из первых уст. — Она обернулась к профессору, улыбнулась, а затем продолжила: — Мы с господином Мартинезом долго думали, в каком формате и на какую тематику сделать это мероприятие, и в итоге решили, что профессор в свободной форме коснется такой темы, как ценность жизни. Все мы знаем, насколько эта тема актуальна для нас, да и, учитывая завтрашнее Собрание Палаты, будет нелишним вспомнить ошибки прошлого и в очередной раз убедиться в том, что мы на правильном пути.

Ее речь прервали аплодисменты. Когда они стихли, женщина продолжила:

— Простите, я немного волнуюсь. В зале сегодня беспрецедентное число слушателей из разных стран нашей с вами планеты, а также присутствуют члены Палаты и несколько высоких судей. Что ж, я не буду занимать более ваше время, и так заговорилась. Дамы и господа, прошу поприветствовать профессора Филиппа Мартинеза из университета Кентукки — всемирно известного антрополога, историка, демографа и философа.

Женщина отошла от трибуны и направилась к выходу со сцены. Профессор улыбнулся аудитории, поправил очки и отхлебнул воды из стоящего на трибуне стакана.

— Помнится, — начал Филипп Мартинез, — мне было лет, наверное, восемь, когда я узнал, как появляются люди. Нет-нет, я имею в виду не секс. Секс — это лишь механика, лишь способ доставки материала. Конечно, как и положено восьмилетнему пацану, я глупо хихикал, когда мы с ребятами рассказывали друг дружке о сексе, не имея о нем ни малейшего представления. Но уже тогда я интересовался совсем другим. Меня поражала магия, которая начинается, когда две клетки находят друг друга, и длится до тех пор, пока человек не умрет. Мы почти совладали с неизлечимыми и орфанными заболеваниями, приручили магнитное поле, в какой-то мере научились подчинять себе стихию. Мы научились вынашивать детей вне материнской утробы, сделали человеческий организм — живой и, я подчеркну, созданный природой организм — более выносливым и совершенным… Чему мы не научились и, как мне представляется, едва ли научимся — это делать человека с нуля. Его нельзя породить в лабораторных условиях из ничего, нельзя запустить этот непостижимый процесс развития новой человеческой жизни, нажав на кнопку или спровоцировав химическую реакцию. Человека нельзя сделать без другого человека. И чем меньше людей — тем меньше людей, в чем наша история уже один раз убедилась. Она преподала нам хороший урок, заставила по-новому посмотреть на мир, в котором нам посчастливилось появиться на свет, и на нас самих, на ту систему ценностей, которая доминировала еще несколько столетий назад и которая сейчас большинству кажется ошибочной, а кому-то — даже дикой.