Амброз Бирс - Обнаженное солнце (сборник)

На индикаторе времени вновь можно было различить цифры и слова. Движение барабанов замедлялось все больше и больше. 1683… 1682… декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь, август… 22, 21, 20, 19, 18, 17, 16…

Руки Лейера запорхали над клавиатурой. Медленно проползло “третье августа” и превратилось во “второе августа”. Минуты замерли. Лейер перебросил рычажок. Его взгляд скользнул по толстым кольцам антенны за пультом управления. Ее кончик оранжево засветился. Погас. Снова засветился.

— Черт! — Лейер повернул выключатели, изменил настройку, нажал на какие-то кнопки.

Мистер Чиано увидел, как дата меняется: третье августа, четвертое, пятое… и так до десятого. Лейер снова перевел рычажок и поглядел на антенну. Она оранжево засветилась. Один раз.

— Ну, очень хорошо, — облегченно вздохнул Лейер и, наклонившись над панелью, включил автоматический прием.

Вжжж — изогнутая дверь камеры открылась.

Сеффен вошел внутрь и огляделся. На него пахнуло каким-то странным запахом. Гэнси бесследно исчез. Сеффен почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Но он взял себя в руки и вернулся к остальным послушать объяснения, которые мистер Чиано с некоторым трудом выуживал из Лейера.

На башмаки Гэнси налип густой слой грязи. Ноги у него промокли насквозь и даже брюки до колен были мокры. Грязь. Ну, он выпачкается с головы до ног. Гэнси тихо выругался. Яды, противоядия — нет, это не для него. А вдруг что-нибудь случится… Лейеру ведь тоже доверять особенно нельзя. Четыре часа болтаться тут. Да что ему, собственно, делать? И кафтан этот дурацкий режет под мышками. Но все-таки лучше, чем ничего. Так и закоченеть недолго. Он поглядел по сторонам.

А все-таки хорошо жить в таком веке. Неисчерпаемые возможности. Эти люди всему, чему хочешь, поверят. Можно здорово разбогатеть.

Четыре часа. Уже мало остается. Четыре. А с этим Чиано шутки плохи. Да, чего бы лучше, если б можно было туда не возвращаться. Ну, пусть с ними профессор Лейер разбирается, это его дело.

Гэнси пошевелил замерзшими пальцами в тесных башмаках. Скоро пора и назад.

— Вы сами видите, в каком я трудном положении. — Лейер несколько смягчился и поил своих гостей кофе из разношерстной посуды, не слишком отвечавшей строгим правилам гигиены. — Мои первоначальные… э… фонды истощились, когда основная часть работы была уже завершена. Я имею в виду установку. Но последнее время стесненность в средствах связывает меня по рукам и ногам. Надо усовершенствовать аппаратуру, а для этого требуется дорогостоящее оборудование, и, должен признаться, я рад получить наконец какую-то сумму наличными. Ваши предшественники явно считали, что здесь благотворительное учреждение, и кормили меня обещаниями.

— А кто это был? — осведомился мистер Чиано. — Вы не помните, как их звали?

— У меня где-то записано, — сказал Лейер. — Наизусть я, конечно, не помню. Кажется, Уильям Клейфилд и… э… Сидней Уайнбаум. И еще субъект по имени Пистолетчик. Гм. Ах, да, еще беглый каторжник. Как же его звали? Фелч или Велч?

— Сидней Уайнбаум? — с удивлением повторил мистер Чиано. — Так вот, значит, куда он делся!

— Мистер Уайнбаум? Да-да. Я подобрал ему специальный маршрут по Франции семнадцатого века. И получил за это вон те два стульчика в стиле Людовика Четырнадцатого.

— А Уилли Боксер? — спросил Карл. — С ним что?

— Какой еще Уилли?

— Да Клейфилд, Уилли Клейфилд. Он куда отправился?

— Ах, он? Ему требовалось надежное убежище, пока шум не поутихнет, — так он, кажется, выразился.

— А то, что он из банка взял, он с собой захватил или как?

— Какой-то чемоданчик у него с собой был. И в отличие от большинства он кое-что уплатил мне вперед. Клялся, что вернется недели через две и отдаст остальное. Но так и не вернулся.

— А куда он отправился?

— В тысяча триста пятидесятый год. И до сих пор там остается.

— Скажите мне, — начал мистер Чиано, — а почему мы должны ждать столько же времени здесь, сколько человек находится там? Вот, скажем, Гэнси. Почему вы его просто не переведете сюда, вычтя четыре часа из будущего?

— Этого я сам точно не понимаю, — признался Лейер. — Над такими проблемами я, собственно, сейчас и работаю. Конечно, дело очень упростилось бы, но существует жесткая и нерушимая взаимосвязь между ходом субъективного времени того, кто совершает переброску, и того, кто ей подвергается. То есть чтобы пробыть там четыре часа, необходимо, чтобы здесь тоже прошли четыре часа. Этому я и намерен посвятить свои дальнейшие исследования. И еще надо как-то обеспечить абсолютную точность, чтобы сразу попадать не просто в нужный месяц нужного года, но и в точно обозначенную секунду указанного дня. И точно в нужном месте. Возможности неисчерпаемы, мистер Чиано. — Глаза Лейера загорелись фанатическим огнем. — Человек сможет увидеть, как укладывался последний камень Великой Пирамиды, с вершины холма он увидит пожар Рима, увидит кровавый набег гуннов, увидит, как Микеланджело завершает Давида, увидит битву при Ватерлоо. Сколько можно увидеть! Своими глазами, без затраты лишнего времени, в течение всего лишь нескольких минут!