Александр Лонс: Пансионат

В результате за обедом мы просидели и проговорили до самого вечера.

От обилия непривычной пищи и неудобной японской мебели у меня забурчало в животе, постепенно затекли ноги, устала спина и заболела шея. Казалось, я стал взрослее, и немного старее, зато Эля совсем не изменилась. Мы сидели и разговаривали, как давно не видевшиеся брат с сестрой, которым много чего можно рассказать и есть чем поделиться.

Время промелькнуло незаметно. Я простился, поблагодарил за гостеприимство, и собрался возвращаться к себе в гостиницу. Мы расставались, будто старинные друзья. Напоследок она сказала:

— Вот, возьми мою визитку.

— Визитка-то тебе зачем? — удивился я, разглядывая красиво оформленный прямоугольничек тонкого картона.

— Захотелось, чтобы было. Мало ли что. Позиционироваться при помощи ея.

— Ты же никуда не уходишь.

— Ну и что? Погоди, кстати, — вспомнила. Ты сейчас в гостиницу? Слушай, завези моему профессору посылочку, это тебе почти по дороге, он же на Черной речке живет. Приносил несколько книг, надо вернуть, пока еще в Питере. А то скоро опять умотает.

— Что? — занервничал я, — какие еще книги? Ты же только со своего букридера читаешь.

— Просила. Там много иллюстраций и электронная версия не тянет. Неудобно с ней.

— А что за профессор у тебя? Ты разве болеешь чем-нибудь?

— Вот такой, знаешь ли, профессор. Изучает меня. А мне он заказал веб-сайт и обложку для монографии, так что у нас обоюдовыгодные контакты. Завезешь?

— Ох… мне завтра на «Метеор», и день в дороге.

— Да ладно тебе! Не будь гадом! Время же детское! Кстати, как у тебя с деньгами? У него компик скис, если починишь — заплатит.

— Еще и работать вечером. Что с компьютером?

— Не знаю, по-моему, он что-то там с Виндами намудрил. Говорит, ни одна прога не работает. Кстати, про меня он все знает, поэтому можешь не таиться с ним, не парься, не запалишь. У него работа такая. Если у тебя ничего не прокатит, то просто поговоришь с ним, а это уже кайф. Он — прикольный дед!

Из-за природного мягкосердечия я согласился. Эля сначала обрадованно разобъяснила, как найти ее профессора, а потом, прямо на моих глазах, позвонила ему и предупредила, что книги принесет ее друг.

Уходя, я чувствовал, что во мне нечто все-таки осталось от нее, что-то она мне передала. Только вот что? Я не знал. Но такие мысли быстро сменились более обычными — назавтра ожидался сложный день, а тут еще ехать к какому-то профессору.

Не прошло и получаса, как я звонил в домофон высокого нового дома на улице Савушкина. После обмена репликами, меня пропустили.

«Прикольный дед» оказался высоким энергичным человеком лет пятидесяти на вид. Спортивная фигура, рост выше, чем метр восемьдесят, окладистая борода с хорошей проседью, стрижка «под горшок», продолговатое, несколько иконного типа лицо и смеющиеся глаза. Одет он был в сандалии на босу ногу, сильно тертые джинсы и старую линялую футболку с круглой эмблемой Стэнфордского университета. В руке — дымящаяся сигарета. На левом безымянном пальце обращал на себя внимание запоминающийся массивный перстень из серо-стального метала.

— Вы от берегини? — спросил он после приветствий.

— От кого, простите? — переспросил я, пока передавал пакет с книгами. Облик профессора побудил меня изъясняться на чем-то типа языка Серебряного века.

— От Эли. Она сказала, что вы про нее всё знаете. Она рекомендовала вас как грамотного айтишника. Не посмотрите мой компьютер? Ничего понять не могу — ни одна программа не запускается! Вместо этого открывается белое окно, а там какие-то непонятные значки.

— Позвольте взглянуть… где установлен сей неисправный прибор?

— Проходите… обувь можно не снимать, на улице сейчас чисто, а я всё равно уезжаю завтра вечером. Да, а это у вас всегда такая манера вести разговор, вы просто прикалываетесть, или мой облик побудил к крайней учтивости?

— Последнее. Извините…

— А, ерунда. Вы не первый, знаете ли… Так что с моим компьютером? Жить будет? Может — вирус? Да, я не представился: меня зовут Вилен Николаевич. Батюшка мой, царствие ему небесное, большим поклонником был Владимира Ильича. Прочитал когда-то детский рассказик о дедушке Ленине, и очень ему понравилось, как некий чудик назвал своего сына «Вилен». Ну, вы проходите.

Рабочая комната профессора, где собственно и находился проблемный компьютер, ошеломила меня своим интерьером. Я видел разные кабинеты, и нагляделся всякого. Но тут хотелось не работать, а смотреть по сторонам, долго и медленно ходить по периметру, внимательно разглядывая все вокруг. Две стены заняты стеллажами с книгами, перед которыми, на свободных краях полок стояли разные экзотические диковины. Огромный письменный стол, по-моему, еще девятнадцатого века, люстра из темной бронзы с зелеными стеклами, и совершенно диссонирующее общему стилю современное офисное кресло из натуральной кожи. Особенно меня поразила пепельница на столе — она явно была изготовлена из настоящего человеческого черепа. В подлинности происхождения заготовки изделия сомневаться не приходилось. Foramen magnum и прочие более мелкие отверстия были аккуратно заделаны, а кость несколько сгладилась, потемнела от времени и использования — судя по сигаретному пеплу и паре бычков, пепельница не стояла тут бесполезным украшением.