Дуглас Ричардс - Квантовое зеркало

Это объясняло часть тех вопросов, которые Аль-Йад задавал ей во время допроса на детекторе лжи. Он прочел послание Эбена и хотел удостовериться, что все пошло настолько плохо, чтобы она и Эбен задумались о возможности убить Брена. Аль-Йад был чрезвычайно осторожен и въедлив, как и ожидал от него Брен. Чтобы письмо Эбена Мартина стало достоверным, Аль-Йад должен был поверить, что Брен сошел с ума и обратился против своих друзей. А это означало, что в это прежде всего должна была поверить сама Алисса.

– Значит, когда ты кричал на меня, – произнесла она, – когда ты впадал в ярость… все это было только спектаклем?

Крафт опустил глаза:

– Это было самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. – У него был такой вид, словно его вот-вот стошнит или он ударится в слезы при воспоминании о том, какую роль он был вынужден играть.

Последовала долгая пауза, пока Крафт пытался справиться с собой.

– Алисса Аронсон, – сказал он наконец, – я люблю тебя. Я любил тебя с самых первых дней в Коста-Рике. Я хотел бы заявить об этом во весь голос, открыто, чтобы весь мир узнал о моей любви. Но я не мог. Необходимость держать это в себе убивала меня, но подобное признание лишь осложнило бы положение – для нас обоих. Потому что даже в те дни я знал, что вскоре мне придется сделать все ради того, чтобы ты стала бояться меня. Придется бранить тебя и унижать тебя – чтобы ты пришла к мысли, что я схожу с ума.

Алисса не знала, что на это ответить, поэтому просто промолчала.

Крафт взглянул на часы на экране своего телефона и вздохнул:

– Я давным-давно должен был позвонить Эбену, чтобы сообщить ему, как все прошло. Я ему обещал. Он ужасно беспокоится за тебя. Поэтому давай ненадолго прервем наш разговор.

– Сколько времени у нас осталось, прежде чем кто-то осознает, что случилось, и заявится сюда?

– Довольно много. Я накрыл все поместье оглушающей волной. Мы единственные, кто остался в сознании, так что нам никто не помешает. Но даже когда все очнутся, полагаю, никто сюда не придет. Насколько я знаю Омара Хаддада, он удостоверился в том, что никто и близко не подойдет к этому особняку в течение тех восьми часов, пока он лишен силы.

Минуту спустя Крафт уже докладывал Эбену:

– Мы от него избавились! Все сработало, как надо.

– А Алисса? – немедленно спросил Мартин.

– В полном порядке, по крайней мере, физически. Я как раз объясняю ей, что же произошло.

– Можно мне с ней поговорить? – попросил Мартин.

Крафт передал Алиссе телефон, а сам деликатно отошел на некоторое расстояние.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эбен.

– Не знаю, – отозвалась она. – Вы с Бреном совершенно перегрузили мои мозги. Слишком многое из того, в чем я была уверена, обернулось абсолютно другой стороной. Последний месяц был кошмарным. И как раз в тот момент, когда я была в таком глубоком отчаянии, что едва не потеряла связь с реальностью, появляется Брен и бросает все, что я знала, все, что я чувствовала, все, что я думала, в огромный блендер и нажимает на кнопку «пуск».

Алисса покачала головой, морщась, словно от боли.

– Аль-Йад дал мне прочитать твое сообщение. Под финал всего этого я была уверена, что и ты и Брен – вы оба мертвы, – прошептала она, чувствуя, как перехватывает горло.

– Прости меня, пожалуйста, Алисса. Это сообщение и должны были перехватить. Но я имел в виду именно то, что написал в нем. Я питаю к тебе самые теплые чувства. Ты необычная женщина. Поступать так с тобой было отвратительно, и мне ненавистна сама мысль о том, что мы тебя обманывали. Но ты должна знать кое о чем. Во-первых, Брен рисковал своей жизнью, пытаясь сделать так, чтобы не пришлось рисковать твоей. Он пробовал сам убить Аль-Йада, прежде чем перешел к выполнению плана, в котором ты была задействована. Я говорил ему, что попытка сразиться с Аль-Йадом лицом к лицу слишком опасна, слишком рискованна. Но он не слушал меня. Он готов был пойти на что угодно, лишь бы ему не пришлось так поступать с тобой. Лишь бы не обращаться с тобой, как с грязью, ради того, чтобы ты возненавидела его. И особенно он не хотел отдавать тебя в руки Аль-Йада. Для него это было самым последним средством.

Алисса кивнула. До сих пор она не могла понять, почему Крафт был так решительно настроен рискнуть всем ради стычки с Аль-Йадом. Теперь она это знала.

– И еще ты должна поверить, – продолжал Мартин, – что как бы мне ни было трудно вводить тебя в заблуждение, для Брена это было в десятки и сотни раз больнее. Ты не единственная, кто звонил мне в слезах. После того как он притворился, будто совсем съехал с катушек, пугал и унижал тебя, он позвонил мне, и я долго приводил его в чувство. Он говорил мне, что больше не может этого выдержать. Что мы должны отказаться от этого плана. Что он отказывается подвергать тебя опасности. Отказывается притворяться мерзавцем по отношению к тебе. Мне пришлось заставить его вспомнить, ради чего все это затевалось. Потребовалось все мое красноречие и вся способность убеждать, чтобы он продолжал и дальше следовать этим курсом. Он очень любит тебя, Алисса. И необходимость так обращаться с тобой раздирала его изнутри. После этих наигранных вспышек гнева он улетал прочь не потому, что хотел на ком-то выместить злость и потренироваться в своем мастерстве, а затем, чтобы ты не видела, какую боль ему причиняет это притворство. Честное слово.