Светлана Чехонадская - Саваоф

— Тогда почему мы не заметили?

— Видимо, мы не знали, о чем речь.

— То есть эту фразу сказала она сама?

— Скорее всего.

— Может, попытаем ее? Нагреем вилку, или проводами можно электрическими?

— Бесполезно. Ты Елену не знаешь?

— Знаю, потому и говорю: врет!

— Слушай, а Микис сильно психанул, по-моему.

— Да прямо! — Марианна махнула рукой. — Это для него обычное состояние в последнее время. Он стал невыносимым. Потом у его подруги сегодня день рождения. Они поругались накануне, он решил не поздравлять, проявить характер. Но, видимо, затосковал к вечеру. Передумал...

— Это он у тебя научился в нужный момент разыгрывать скандалы.

Она грустно улыбнулась.

— Видимо, да.

— А почему они поссорились? Все, идут к разрыву?

— Да я бы не сказала. Наоборот... — Она замялась, раздумывая, продолжать ли разговор, но все-таки решилась. По ее сосредоточенному лицу я поняла, что речь пойдет о наболевшем. — Девчонка-то оказалась непростой. Нашла она к нему ключи.

— Ключи?

— Ключи! — почти с отчаяньем повторила Марианна. — Антон прав: голос крови недооценивают. Того, чего я три года добивалась вначале жертвами, а потом скандалами, она добилась за месяц. Вся моя тактика была неправильной! Его мать, порядочная женщина, как-то пыталась мне это объяснить. Она говорила, что в якутских семьях все по-другому. И вообще, богатые — они другие. Мои жертвы были не нужны, мои скандалы не страшны — вот как получилось.

— Но что было нужно? И для чего, Марианна? Для денег?

— А для чего еще? Он ведь о земле почему заговорил? Потому что ей нужны деньги. Этой пигалице, знающей его меньше года! Когда это было нужно мне, то был один ответ: только после их смерти и никак иначе. Но оказалось, что землю можно продать. И маму можно уговорить, и перед папой ультиматум поставить. И в банк почетным президентом по состоянию здоровья перейти.

— Да ты что! — ахнула я и даже села на стул, прижав к груди грязную тарелку.

— Ну а как же! Цыпочке нужна машина, цыпочке нужен дом. Он в долги залез, представляешь? Набрал под землю кредитов. Да и не только под землю — еще под воздух... В банке, который проверял. — Марианна сморщилась, как от зубной боли.

Мое сердце тоже кольнуло. Я не очень люблю Микиса, он кажется мне скучным и самовлюбленным, но, по крайней мере, я никогда не сомневалась в твердости его принципов. Я думала так: то, что он не замечает жертв Марианны (а они, несомненно, были) — несколько нарочито, он их, конечно, видит, поскольку Микис — наблюдательный тип (да других в управлении и не держат), а я всегда считала, что человек либо наблюдательный, и тогда он наблюдательный во всем, либо он во всем рассеянный. Но уж, во всяком случае, нельзя быть наблюдательным через одного, нельзя разбираться в людях и при этом не понимать собственной жены. Нет, он все понимает (так я думала), но невнимание к ее жертвам — это его жертва, принесенная во имя убеждений. Замечать Марианнины желания и надежды для Микиса слишком мучительно, поскольку пришлось бы на них отвечать. А ответить он не может. Оказалось, может!

— То есть все принципы побоку? — спросила я.

— Да, абсолютно все.

— И чем же добиваются такого?

— Всякими подлыми хитростями. Я, например, первый год не жаловалась. Тащила свою лямку, не хотела его отвлекать. Потом стала устраивать скандалы, требовать, высмеивать... — Она снова сморщила лицо. — А эта... Через неделю после знакомства рассказала душещипательную историю про больную мамочку. Потом была история про невыносимое желание учиться, потом робкий намек на плохих соседей в ее бедном районе, и все так, знаешь, уклончиво, но подробно... Такими ослепительно-белыми нитками были сшиты эти истории! Я бы никогда не унизилась до такого... Я настолько растерялась, что даже сходила к его матери, рассказала ей все. «Ведь он не может не видеть, что это актерство!» — так я ей сказала. «Он видит» — согласилась она. «И ему это нравится?!» — «Да». — «Но ведь она унижается перед ним!» — «Именно! Именно это ему и нравится. А ты, и когда жертвовала, и когда скандалила, отстаивала собственное достоинство. А это, может, единственное, что его не возбуждает!»

— Слушай, она умная баба! — сказала я.

— Все готово! — крикнул Алехан из комнаты.

Рассказанное Марианной очень расстроило меня. Оно означало, что будет развод, он будет грязный, мучительный, наша компания лишится двоих из шести — и лишится навсегда, в таком возрасте друзей уже не приобретают. Микис окажется склочным, жадным, мелочным, а потом — богатым и наглым (все почетные президенты такие). Его молодая «цыпочка» предстанет невыносимо самоуверенной. Марианна — жалкой... Что хорошего?