Улисс Мур: Затерянный город

— Осторожно! — закричал Томми подруге, отступая.

Желтоглазый призрак остановился. Мама Аниты сняла очки, в которых работала, и, вздохнув, сказала:

— Это я, Томми! На сегодня я закончила!

Она сняла шапочку, высвободив волосы, и расстегнула рабочий халат. Наконец сняла и отбросила в сторону перчатки.

— Добрый вечер, госпожа, — проговорил Томмазо, когда женщина подошла к нему.

— А ну-ка признавайтесь — что затеваете? — спросила она, погладив дочь по голове.

— Мы ищем Мьоли, — ответила Анита.

— Того котенка?! — засмеялась ее мама. — Опять спрятался?

— Похоже.

— Уж точно его не украли, — пошутила госпожа Блум. — Где бы он ни был, поищем завтра.

— Но…

— Нет, Анита, — вздохнула мама девочки, — на сегодня поиски котенка окончены. Я работала весь день на лесах, устала, испачкалась в краске и мечтаю только об одном — принять душ и что-нибудь поесть.

Анита с тоской посмотрела на лестницу, уходящую вверх.

— Вернется, вот увидишь, — заверила девочку мама.

— Томми тоже так говорит.

— И он прав. Завтра после обеда, когда придешь сюда заниматься, котенок будет сидеть в саду и ждать тебя.

Анита поискала сочувствия у Томми, но ее единственный венецианский друг слишком растерялся из-за того, что принял женщину за призрак, и теперь стоял, опустив голову и ожидая, чтобы все поскорее закончилось.

Заперев дверь Дома Мориса Моро, все трое вышли на канал Борго. С лагуны дул сильный ветер, принося с острова Джудекка запахи цветов и какие-то бумаги, кружившие по земле, словно листва.

Томми остался весьма доволен, что выбрался целым и невредимым из дома, который так страшил его.

Аниту, напротив, дом этот нисколько не пугал. Он казался ей вполне даже реальным существом: шесть дымовых труб — это взлохмаченные волосы, балкон — улыбающийся рот, подвалы по обе стороны дверей — пухлые щеки нахальной физиономии.

— Томми рассказал, что старый владелец дома повесился на последнем этаже, — вдруг произнесла Анита, как бы развивая свое воображение.

— Анита! — с укором произнес Томми, покраснев от смущения. — Это неправда!

— Но ты же сказал это!

Девочка подождала, пока ее мама запрет висячий замок на цепочке у входной двери, и спросила, правда ли это.

— Конечно нет. Глупости! — Женщина засмеялась, направляясь к ребятам. — Кто тебе рассказал это, Томми?

— Так говорят…

— Так значит, не повесился? — продолжала выяснять Анита.

Госпожа Блум покачала головой:

— Вот еще! Морис Моро умер от старости у себя дома, как и хотел. — Она остановилась и показала на причудливое каменное украшение слухового окна: — Он умер вон там, в своей мастерской, выпив горячего чая. Говорят, будто перед смертью он сказал: «Я видел слишком много красоты».

— Томми уверяет, что этот дом приносит несчастье.

— Анита! — снова с укором сказал мальчик. Он не знал, что можно так доверительно делиться своими мыслями со взрослым человеком. И уж тем более что не стал бы так говорить со своей мамой. Это совершенно немыслимо.

— Ты в самом деле так сказал?

— Нет, госпожа Блум, — попытался оправдаться он. — Но в Дорсодуро… незадолго до вашего приезда, разумеется… все всегда говорили, что не нужно ходить играть в Разрисованный дом. То есть, понимаете, возле него…

— И вы, — сказала художница-реставратор, — могу поспорить, всегда играете именно здесь.

— Ну, в общем да… — признался Томми, пригладив волосы. — Получалось как бы… испытание на смелость. Нужно было забросить мяч во двор Разрисованного дома и потом… сбегать за ним. Пока… я хочу сказать… обезьяна… — Мальчик замолчал.

— Какая обезьяна?

— Ну, короче… Мы думали, тут живет… обезьяна.

Теперь рассмеялась Анита:

— Обезьяна? В Венеции? Вот так новость!

— Но тем не менее это действительно так, — возразила ее мама.

Томми выпучил глаза.

— Морис Моро, когда приехал сюда, действительно привез с собой обезьяну, — объяснила художница-реставратор. — Это была макака с Гибралтара, Морис очень любил ее и даже изобразил на стене.

— Я не знала! — воскликнула Анита. — А где?

— Как раз на той фреске, которую сейчас расчищаю. Когда Морис умер, сидя в кресле, именно обезьяна и сообщила об этом соседям…