Йен Бек - Парк прошлого

ДЖЕК: Я слишком привык, не смогу! И назад не могу, вы же понимаете? У вас же тоже есть ребенок!

ЭЛЕГАНТНЫЙ ГОСТЬ: Конечно, понимаю, разумеется, но разве можно этих двух сравнить? Либо так, либо он за ней когда-то явится, а вы окажетесь на пути, тут вам и конец.

После неловкого чаепития, во время которого наш посетитель лишь рассматривал меня и качал головой, он наконец собрался уходить. Влез в свое пальто и снова обменялся с Джеком торопливыми словами в тесной прихожей, ведущей на лестницу, но теперь беседующие стояли ко мне спиной, и я больше ничего из их разговора не узнала.

Джеку я о своей неожиданно открывшейся способности читать по губам не рассказала.

Вскорости посетитель ушел, и Джек снова повернулся ко мне. Мой опекун выглядел изнеможенным, подавленным, сокрушенным теми новостями, что принес ему элегантный гость.

Я подошла к окну и стала смотреть вниз, на оживленную улицу. Люди спешили во всех направлениях. В конце концов я отвернулась от окна и взглянула на Джека — он сидел спиной ко мне, испуганный и сгорбленный, в нашей тусклой комнате. Джек неловко поерзал на стуле и сощурился в мою сторону, против яркого света из окна.

— Прости, Ева, — выговорил он.

— Простить за что? — не поняла я.

— Не могу объяснить, — тихо прошептал он.

Вечером мы поужинали холодной бараниной с пикулями. Ели молча. Звенели вилками по тарелкам. Джек тяжело вздыхал, не глядя на меня.

С того дня Джек сделался настороженный и озабоченный.

«Он явится за ней, — сказал тогда элегантный гость. — А вы окажетесь на пути».

Кто же явится за мной? Хоть бы это был мой спаситель! Наконец-то приедет за мной мой собственный доблестный рыцарь на белом коне! Но, судя по испуганному лицу Джека, скорее это будет враг. Злой колдун, совершенно иной бледный всадник, который уничтожит бедняжку Джека, а меня заберет с собой… От всех этих мыслей мне и весело, и страшно. А еще они помогли мне сосредоточиться, и теперь я точно знаю, как следует поступить. Я любой ценой должна избавить и себя, и бедного Джека от уготованной нам ужасной судьбы.

Теперь Джек проводит все дни, скрючившись над ежедневными газетами и еженедельными журналами. Дрожащей рукой наводит лупу на страницы, садится как можно ближе к свету и явно что-то выискивает. Мне не объясняет что, зачем… Только бормочет: «Фантом, вечно Фантом» да «Негодные мои глаза!»

Я решилась. Завтра возьму и уйду. Исчезну, сбегу наудачу! По крайней мере избавлю Джека от страха, от опасности быть раскрытым и уничтоженным. Спасу сама себя из высокой башни и освобожу Джека от ответственности.

Раньше я никогда такого не делала… Уйду на улицу, и прочь, одна.

У меня получилось, столько всего произошло! Нужно все подробно записать.

В то самое утро, на следующий день после того, как я решила убежать, я выглянула в окно, на крыши, и обнаружила, что ночью выпал снег. Мягкий, глубокий, он раскинулся на черепице крыш мягким пухлым одеялом. Я слегка приоткрыла окно в чердаке и вдохнула морозный воздух и захотела скорей убежать в эту яркую утреннюю белизну!

Я тщательно спланировала, что взять с собой. Нужно тепло закутаться, поэтому я сняла с деревянной вешалки свое тяжелое зимнее пальто и отвязала от него мешочек с камфарой, предохранявшей от моли. Уложила в небольшую кожаную сумку смену одежды и все мои личные деньги из копилки. Потом спрятала пальто и сумку под стулом в гостиной.

Джек спозаранку ушел в соседнюю бакалейную лавку, а вскоре вернулся с пакетом чая и несколькими ломтиками бекона. Отряхивая снег с пальто, он поежился:

— Ух, как нынче свежо, Ева!

Потом, как обычно, развернул утреннюю газету и принялся изучать под лучами белого света из окна.

Я заварила крепкий чай нам к завтраку, поджарила тосты и бекон.

Потом предложила:

— Хочешь я тебе почитаю?

— Да, с удовольствием, но только больше никакого мистера Шерлока Холмса, от него меня до костей пробирает! Мистера Диккенса, пожалуй.

После завтрака Джек уселся в кресло с высокой спинкой, подложил себе под ноги подушечку, скрестил руки на округлом животе и кивкам пригласил меня начинать.

— «Большие надежды», глава первая. «Фамилия моего отца была Пиррип, мне дали при крещении имя Филип, а так как из того и другого мой младенческий язык не мог слепить ничего более внятного, чем Пип, то я называл себя Пипом, а потом и все меня стали так называть…» [2] Перевод М. Лорие. — Примеч. пер.

Я читала почти час; Джек начал клевать носом. Потом послышалось знакомое посапывание и похрапывание, и через несколько страниц Джек крепко заснул. Я продолжала читать вслух, а сама тем временем вытащила из лифа заранее написанную записку и прислонила листок к уже остывшему коричневому чайнику.