Евгений Дембский - Та сторона времени

— Уверен. Впрочем, его состояние однозначно говорит о том, что вы имеете дело со зверями, нелюдями. Даже обычный любитель детективных фильмов поймет, что вы наступили кому-то на мозоль. — Он наклонился в мою сторону, стараясь говорить очень убедительно.

— Я редко смотрю детективы. — Я закурил и затянулся сигаретой.

Доктор Уолтер К. Олхайзер не понял меня или сделал вид, что не понял, и встал, чтобы взять какую-то карточку. Снова сев, он положил ее на стол. Я смотрел в стену.

— Мистер Йитс, — продолжал он, — у Радера оторвано правое ухо, выбит левый глаз, сломана правая сторона челюсти, перелом левого плеча, правого предплечья, выломаны пальцы левой руки. Далее… — он набрал в грудь воздуха, — отбита правая почка, размозжено левое яйцо и правое колено, сломана левая голень и раздолблена правая ступня. Посмотрите. — Он подвинул мне карточку.

Я оторвал взгляд от стены. Мужской силуэт, изображенный черной линией на белой бумаге, был испещрен красными значками. Если провести сверху вниз линию, соединяющую эти значки, она образовала бы неправильную спираль. У мужчины на карточке отсутствовали черты лица Яйо, но это был он. Я почувствовал головокружение, и меня бросило в дрожь.

— Радеру ввели гигантскую дозу обезболивающего, — сказал доктор.

Я подумал, что часть этой дозы пригодилась бы сейчас и мне. Уолтер К. Олхайзер был, видимо, плохим врачом, раз этого не заметил. Мне пришлось постучать пальцем по стакану, чтобы он понял, что мне нужно. Вздохнув, он принес бутылку. Себе он наливать не стал, немного сэкономив, но мне плеснул от всей души.

— Только поэтому он еще жив, — подытожил он и замолчал. Я влил в рот половину своей порции.

— Он будет жить? — спросил я, глядя прямо перед собой.

— Возможно. Если выдержит эти дозы лекарств, общее истощение, вызванное потерей крови, и еще пару других вещей. Знаете, у меня долгая практика, и я редко даю волю чувствам при лечении какого-либо пациента, приходится сохранять дистанцию, но Радеру я искренне сочувствую… — Он, не спросив, протянул руку к моей пачке и тоже закурил. Какое-то время он боролся с самим собой, но в конце концов не налил себе ни капли. — Обещаю, что сделаю все возможное… — закончил он, пожав плечами.

Я сломал сигарету в пепельнице и тщательно ее затушил. Мы молча пожали друг другу руки. Лишь у дверей я вспомнил, о чем хотел спросить. В ту же секунду Олхайзер позвал меня:

— Мистер Йитс! Может, вам для чего-нибудь пригодится этот листок, который… — он кашлянул, — был приколот к пенису Радера.

Он взял что-то из груды бумаг на столе и сделал два шага ко мне, вытянув руку. Маленький листочек был запятнан кровью. Я взял его и пробежал взглядом несколько строк, комбинации латинских названий, сокращений и цифр. Обычный шрифт маленького карманного принтера, какие носят в карманах миллионы моих соотечественников. Олхайзер покрутил пальцем в воздухе, и я перевернул листок. Здесь текст был мне более понятен: «У нас целые вагоны таких средств. Но всегда может и не хватить». Держа листок за угол, на котором не было крови, я сунул его в карман и кивком поблагодарил врача.

— Это те дозы, которые в него вкачали, — добавил он. — Звоните.

Я кивнул и вышел. В приемном покое внизу я оплатил подключение моего компьютера к больничной сети и открыл счет на лечение Яйо. На улице я долго вспоминал, где оставил машину. К счастью, она была недалеко. Двигатель послушно завелся, как только я вставил ключ в дверной замок, я тронулся с места и не спеша поехал домой. Оставив машину перед гаражом и забрав по дороге покупки трехдневной давности, я вошел в квартиру, бросил пакеты в кухне и, не раздеваясь, подключил компьютер к больнице. С этого момента каждое изменение в состоянии Яйо найдет отражение в памяти моего компа. Сунув покупки в холодильник, я заварил полведра кофе и проглотил двойную дозу успокоительного. Я успел выпить четверть бутылки виски и сыграть с компом почти полторы партии в яо-инь, когда комп прервал игру и выдал сообщение из больницы. Подробности борьбы за жизнь Яйо Радера так и не стали мне известны, я узнал лишь, что попытки реанимации продолжались двадцать шесть минут, что доктор Уолтер К. Олхайзер держит слово. Потом больничный компьютер передал стандартную сухую информацию о смерти пациента. А еще чуть позже комп мелкими буковками известил меня, что совершил перевод на счет больницы. От доктора Олхайзера так ни слова и не последовало. Так что в последний путь Яйо отправили, по сути, два компьютера.