Евгений Дембский - Властители ночи

Словно раздраженная моей нерешительностью, миссис Гроддехаар протянула руку. Я вдруг сообразил, что не помню, как положено целовать руку даме — держа ее в правой руке или в левой, и потому лишь осторожно ее пожал.

— Может, мне всё же стоит нанять себе парикмахера? — спросила она. — Впрочем, в моем возрасте это пустая трата времени, а мне жаль каждой минуты, потраченной на всевозможные глупости. — Она показала рукой на кресло: — Садись, юноша.

Я погладил себя по макушке; старушка должна была заметить мою лысинку, особенно когда я сел. Таких не бывает у юношей.

— Итак. — Она ударила тростью о пол. — Кто-то меня обкрадывает, — сказала она. — Как же я этого не выношу, — поведала она доверительным тоном, на мгновение сжав некрашеные губы. — Всегда ненавидела воров и не намерена терпеть этого и сейчас.

— Вот только… — попытался я ей возразить, просто так, для собственного душевного спокойствия. — Я… — С удивлением я обнаружил, что мой голос дрожит. — У вас старая телефонная книга! — выпалил я.

— Ну и что? — Она опустила бровь и слегка повернула голову. — Если фирма столько лет существует, то это, надо полагать, лишь подтверждает ее надежность.

Дав мне время усвоить сказанное, она снова ударила тростью о пол. Не знаю, чем отличались эти два удара, но после второго открылась дверь, и в них появилась девушка-горничная.

— Кофе? — спросила миссис Гроддехаар.

— Да, пожалуйста.

Ха! Оуэн Йитс, гроза убийц! «Да, пожалуйста». Как у тети на именинах…

— Ты меня слушаешь, молодой человек?

— Да, конечно.

— Что-то вид у тебя рассеянный… — обеспокоенно сказала она.

— Должен признаться, обстановка немного смущает… — услышал я собственный голос.

— Может, рюмочку коньяку?

— Нет.

И это сказал я?!

— Куришь?

— Да.

— А что?

— «Голден гейт».

— Как раз то, что надо, давай! — потребовала она. Я угостил ее сигаретой и протянул зажигалку. Она с наслаждением затянулась и выпустила большое облако дыма.

— Если что — это твоя, юноша, — показала она на сигарету, которую держала в руке.

Я кивнул и тоже закурил.

— Пойдем. — Она встала, опираясь на трость, но, когда я попытался подать ей руку, отрицательно покачала головой: — Когда я перемещаюсь, меня труднее найти.

Она подвела меня к другой двери; я на цыпочках обошел хозяйку и открыл ее. За дверью находился громадный зал, размером с половину футбольного поля, с паркетом и витражами на окнах, которые можно было бы разглядывать часами. У стен стояли десятки стеклянных шкафов, в которых, как я без труда понял, находилась мечта почти каждого, за исключением меня, американца: шапочки, перчатки, туфли, майки и трусы, и всё это для бейсбола. И открытки, сотни, тысячи, а может быть, десятки тысяч открыток.

— Кто-то опустошил эти два шкафа, — сказала миссис Гроддехаар, показывая на одну из стен. С сигареты упал столбик пепла. Я глубоко вздохнул.

— Раз уж это я курю, то, пожалуйста, не стряхивайте пепел на пол, а то меня прислуга расстреляет, — вполголоса проговорил я.

— Займемся экспонатами, — ответила хозяйка, нисколько не смутившись.

— Я в этом не разбираюсь, — пожал я плечами. — Чувствую, это нечто весьма впечатляющее, но я, к сожалению, исключение — бейсбол меня совершенно не интересует.

— Так же, как и меня, — сказала она, нисколько не удивившись. — Пойдем. — Она потащила меня за руку к ближайшему шкафу. К счастью, в нем находились не трусы и носки, а только открытки. — Могу тебе перечислить: это Маурициус, а это Ди Маджио, а это Сенивола, а это Стан Кузински, Волак, Мило Дривач, О'Хара и так далее. Кроме того, есть еще обширная коллекция автографов: Бад Свир, Лэнни Цукерман, Хюрли, Бромберг…

Оглядевшись вокруг, я наткнулся взглядом на вазу; она выглядела не слишком впечатляюще, к тому же стояла отдельно, на подставке, а не в витрине. Дав понять миссис Гроддехаар, что внимательно ее слушаю, я быстро метнулся в сторону и схватил вазу, после чего подставил ее под сигарету хозяйки, а затем стряхнул пепел сам. Поблагодарив меня кивком, она продолжала:

— …Лайсек, Сэтердей, Пьоджи, Карневал, Уайт — Уайт Эрни, а не тот увалень Джо, — уточнила она.

— Ну, это ясно, — кивнул я.

Она замолчала и посмотрела на меня:

— Ты, случайно, не издеваешься?

— Нет, но я в самом деле не вполне понимаю…

— Ладно, — прервала она меня, уже не в первый раз. Я вполне мог представить, сколько мне понадобится многоточий, чтобы передать на бумаге наш разговор. — Который час?