Максим Дегтярев - Моролинги

Я взглянул на пустую ладонь, потом обернулся. Профессор шел, опираясь на трость из шпастого бамбука, украшенную индейским орнаментом. Трость ему подарила Катя в память о Ламонтанье.

– Вы ко мне? – спросил Цанс.

– Да, профессор. Вчера я прочитал последнюю статью Бенедикта: динамическая лингвистика, ее приложения и так далее. Мне не все в ней понятно.

– Статья большая, вы задавайте конкретные вопросы, мы постараемся ответить.

– Хорошо. В статье Бенедикт объяснял, как по совокупности мифов понять их источник и их смысл. И я подумал, нет ли связи между динамической лингвистикой в том виде, в каком она представлена в статье, и проблемой вычислимости аттракторов, которую… которую мы знаем, как решить… – последние слова я произносил с оглядкой на мадемуазель Ливей и ждал, что профессор сам предложит пройти к нему в кабинет.

Цанс, однако, ответил сразу:

– Начнем с мышления, ибо динамическая лингвистика, по сути, наука о мышлении. Мышление– это физический процесс, и, как всякий физический процесс, оно описывается некоторыми физическими законами. Более конкретно – законами хаоса, хотя некоторые из нас по-прежнему склонны верить в свободу воли. Поэтому сознание идет не куда попало, а к некоторым областям притяжения…

– К аттракторам, – догадался я.

– Да, к аттракторам. Ну так вот, законы хаоса, управляющие мышлением, те же самые, что и у эволюционных процессов. Построив соответствующую математическую модель, теоретически можно спрогнозировать тот или иной аттрактор, который в данном случае является в общем смысле текстом. Есть и обратная задача: зная текст, восстановить предысторию его появления, иначе говоря восстановить ментальные флуктуации, приведшие к появлению исходно текста. Вот, в целом, суть проблемы. Не знаю, довольны ли вы моим ответом…

Я сказал, что для полного удовлетворения мне не достает совсем чуть-чуть. Потом предложил:

– Давайте я попробую перевести ваш ответ на человеческий язык. Итак, у сознания есть аттракторы. Пусть одним из аттракторов первобытного индейца стал миф о любвеобильной собаке. Теперь пойдем назад во времени и по пути спросим себя, что подтолкнуло сознание индейца к созданию мифа об упомянутой любвеобильной собаке, а не о фригидном муравьеде. В прошлом, в некоторый момент произошло событие – флуктуация или возмущение – которое направило сознание к аттрактору-собаке. И Бенедикт задался бы вопросом – что это было за возмущение? После вашего объяснения, мне кажется, что задача вычисления возмущения очень похожа на ту задачу, которую решал… эээ… известный нам прибор. А вам так не кажется?

– Вероятно, вы правы… – пробормотал Цанс.

Ливей смотрела на меня как на шимпанзе, вдруг заговорившего об экзистенциализме.

– Рад это слышать… У меня к вам еще одно дело, – удовлетворив личный интерес, я решил перейти к интересам корпоративным.

Цанс наконец догадался проводить меня в кабинет.

– Стакан-то захватите, – крикнула вдогонку Ливей.

Профессор тяжело опустился в единственное кресло. Отставив трость, он машинально стал выкладывать из портфеля на стол бумаги, исписанные непонятными формулами.

– Над чем вы сейчас работаете? – спросил я со своего места на подоконнике.

Глядя мимо меня в окно, Цанс поднял несколько листов и постучал ими по столу, выравнивая стопку.

– Возможно, – сказал он, всматриваясь в даль, – уже в этом веке, а в худшем случае – в следующем, мы научимся общению с Другой Вселенной. Мы станем задавать ей вопросы. Сколько времени уйдет на ответ у тех, кто нас услышит, мы не знаем. В любом случае, ответ придет. Но, следовательно, он уже пришел – ведь время в Другой Вселенной идет в обратную сторону. В какой форме пришел ответ, нам не известно. И нам неизвестно, какой след оставил этот ответ в нашей истории. Я намерен найти этот след, иначе говоря, найти ответы на незаданные вопросы.

Переварив объяснение, я тактично осведомился:

– А причинно-следственной путаницы вы не боитесь?

– Я же еще пока ничего не нашел…– усмехнулся он. – Так о чем ваше дело?

– Профессор, вы помните тот семинар, на котором Эдуард Брубер призвал нас встать на защиту моролингов?

– Да, конечно.

– Потом вы устроили обед в честь гостя.

– И это было…

– Во сколько он закончился, вы не припоминаете?

– Около десяти, кажется…

– И вы сразу поехали домой?

– Да, Брубер довез меня до дома.

– А остальные преподаватели – доцент Семин, академик Чигур и прочие – они были с вами?