Людмила Стрельникова - Метаморфоза

Я пришёл к знакомым в разгар ссоры.

Евгений открыл мне дверь, и по его лицу я сразу понял, что он находится в крайнем раздражении, конечно, вызванном не моим визитом.

На моё приветствие он так гаркнул: «Здравствуй», что его можно было перевести как «Проваливай к чёрту». Но я человек не очень щепетильный, и к тому же, прежде чем уйти, должен понять, за что меня гонят, и действительно ли я этого заслуживаю.

Без всякого приглашения я снял туфли, надел домашние тапочки и спокойно вошёл в гостиную, где ссора как раз достигла своего апогея. Хозяин, позволив мне войти, тотчас же забыл о моём существовании, как будто впустил в комнату порцию свежего воздуха или кота. Хозяйка, машинально ответив на приветствие, тоже не обращала на меня никакого внимания, поэтому я скромно занял угол дивана и стал наблюдать.

Мои приятели — молодые супруги, Евгений и Валентина. Не прошло и года, как они поженились, а у них уже возникла странная идея — развестись.

Я не знал, с чего началась ссора, очевидно, как всегда бывает у молодых, с пустяка, но одна обида обычно суммируется с множеством предыдущих, так что если посидеть смирно, не вмешиваясь, но и не давая ссорящимся убить друг друга, можно выяснить основную причину размолвок.

— Ты мне не указывай, что делать, а что не делать, — возбуждённо говорил Евгений. — Я сам себе хозяин.

— Ты не хозяин, а балбес! — разъяренно возражала Валентина. — Ты до сих пор не отремонтировал розетку. Хочешь, чтобы меня током убило? Ты ничего не умеешь, тебе бы только целыми днями есть. Кран уже год, как течёт, а ты не знаешь, в какую сторону его подкрутить. Руки у тебя дырявые.

— У меня руки? — Возмущению молодого супруга не было границ, глаза буквально горели раскалёнными углями от вопиющей несправедливости. — Ты лучше на свои посмотри. Я уже месяц рубашку не снимаю, тебе лень постирать. Ногти боишься испортить. А обед какой варишь?! Им только тараканов травить.

— Такого, как ты, и мышьяком не отравишь, всё переваришь. Обжора! Знала бы, что столько ешь, ни за что бы за тебя не пошла. До свадьбы только мороженое ел, и на день хватало, а сейчас по ведру картошки съедает, и всё ему мало.

— Я же работаю. Как ты не понимаешь? Мне калории нужны, — продолжал разъяренно отстаивать свои права муж. — У меня работа физическая, посчитай, сколько она требует калорий.

— Нет, ты обжора, и скрывал это от меня, — вопила раскрасневшаяся супруга.

Волосы её растрепались, глаза метали уж если не молнии, то разряды высокого напряжения. Сейчас трудно было сказать, какова она — симпатичная или не симпатичная. Все разъярённые люди страшны, а краски ярости непривлекательны.

— А ты — лентяйка! Ты тоже скрывала от меня, что полы вымыть не можешь.

— Полы мыть и выбивать половики — мужское дело, — орала Валентина. Евгений не уступал и ещё громче возражал:

— Ты ещё скажи, что и обед варить — мужское дело. А что женщинам остаётся? Глаза пялить в телевизор?

— Порядочные, мужья сейчас всё делают, — сверкая всеми тридцатью двумя зубами, приводила неоспоримые доводы Валентина. — Вон у Муравьёвых муж и полы моет, и стирает, и гладит, и по магазинам ходит, и…

— Они месяц, как поженились, — яростно перебил Евгений, — пусть с год поживёт, я посмотрю, что он через год будет делать. Я тебе в первую неделю тоже пыль вытирал. Забыла? Память у тебя короткая. А на второй день после свадьбы борщ сварил. Не помнишь? Ты такого ни в жизнь не варила.

— Один раз каждый дурак сварит, а ты попробуй каждый день вкусно готовить. Здесь столько ума надо, чтобы меню изобретать. Взяла на свою шею тунеядца, лодыря и обжору.

Евгений заорал истошно: — Замолчи! — и, схватив горшок с каким-то хилым растением, собрался грохнуть его в знак протеста о пол.

Я, оставаясь для них незримым, как невидимая рука провидения, осторожно взял горшок из его рук и отставил в сторону. Он не заметил, куда исчез цветочный горшок и потянулся за транзисторным приёмником. Я также незаметно спрятал его за спинку дивана. Но ярость, бушевавшая в молодом сердце, требовала разрядки. Когда он потянулся к декоративной тарелке, висевшей на стене, я сунул ему в руки журнал «Иностранная литература», и он, даже не заметив подмены, с размаху трахнул им о пол под аккомпанемент брани жены.