Георгий Миронов - Ошибка предсказателя

– Это элементарно, профессор. Вы, конечно, помните, что решающую роль в преодолении устойчивости времени (этот термин ввел как раз я) играет пентаграмма, изображение ковша созвездия Большой Медведицы. Если на рисунке ковша разместить в определенном порядке нужное число рубинов и повернуть всю композицию влево, то время пойдет вспять, назад, если вправо, по направлению часовой стрелки, то и время – вперед, милейший мой коллега: вот такой простой фокус! Чтобы не ошибиться в числе лет, которые предполагается преодолеть, на рисунке Ковша рубины располагаются из расчета: 20 красных рубинов – 200 лет. Розовые рубины, как вы знаете, играют иную, более важную роль в изменении хода времени. Вообще, с точки зрения безопасности путешествий во времени, Мишель считал оптимальным перемещение как раз на 200 лет. Чуть больше, чуть меньше – чаще случаются ошибки. А ошибки тут дело опасное. Провалитесь назад – и окажетесь французским роялистом на эшафоте. А? Каково?

– Но какая-то гарантия возврата есть?

– Только одна: провалившись в прошлое, скажем, с целью получения эксклюзивных исторических источников и собравшись назад, вы опять строите расчет, ждете четыре года, когда эта загадочная планета Глория опять пролетит в максимальной близости к Земле и…

– И снова строю композицию на пентаграмме из рубинов…

– А рубинов то у вас уже нет. Те, что были, ушли как топливо на полет сквозь века.

– Что же делать? Иметь дубликат композиции с собой?

– Естественно, сударь, естественно. И еще важный момент: из прошлого он всегда возвращался. А из будущего… Он как-то решил послать своего любимого ученика Андреа дель Чижио в будущее. И тот…

– Не вернулся.

– Вы догадались?

– Нет, я точно знаю.

– Да и Бог с ним, далеким будущим, лучше нам его и не знать, спокойнее спать будем. А прошлое – это занятно, любопытно. Полезно, наконец.

– Ну и, разумеется, там – как в музее: «руками не трогать».

– Да, с прошлым аккуратнее надо обращаться, бережнее…

В эту минуту Егор ясно увидел на лбу профессора, сидевшего лицом к окну, меленькую красную точку. Реакция его была мгновенной, и уже через секунду они оба оказались в неловкой позе на полу – ковер с длинным ворсом смягчил их «вынужденную посадку».

Хрустальный абажур на торшере за спиной де Шоймера с громким звуком разлетелся на мелкие куски.

Большинство посетителей посчитали, что лопнула лампа, и доброжелательно посмеялись над двумя иностранцами, испугавшимися этого происшествия.

– Все в порядке, – ответил Патрикеев через полминуты на телефонный звонок. – А у вас что? Взяли? Русский? Ах, он узнал меня? Выходит, популярность может спасти жизнь…

Уютно устроившись у иллюминатора в кресле VIP-салона короткого рейса Париж – Лондон, Егор Федорович Патрикеев испытал сразу два типичных для советского человека чувства: глубокого разочарования и глубокого удовлетворения.

Разочарование было связано с тем, что в этом году (на календаре, заботливо вставленном в заднюю спинку переднего кресла, было 15 декабря) он уже точно не побывает в Париже, не пройдется с Ларисой по саду Тюильри, не побродит с ней по залам Лувра…

А удовлетворение… В прошлом году он проводил операцию «Алмазная пыль» и купил на командировочные колечко с бриллиантиком в 4 карата. В позапрошлом, как комиссар Интерпола, он координировал ликвидацию французского филиала колумбийского наркоцентра, и в память об этой удачной операции купил в магазинчике в Латинском квартале ожерелье с шестью изумрудами по 2 карата.

На этот раз профильной операцией года стала многоходовая комбинация вокруг Осины, и проходила она под знаком таинственных розовых рубинов. Стало быть, он должен был подарить жене какое-нибудь украшение с этим камнем. Что, собственно, и сделал. Он был уверен, что кольцо из трех переплетающихся змеек с розовыми камнями Ларисе понравится. Змейки были платиновые, а рубины – по 2 карата. Лариса не любила крупные камни. Да будь камни крупнее, Егору и не хватило бы гонораров от Интерпола. Кроме кольца со змейками в набор входили сережки, тоже с крохотными розовыми рубинами по одному карату.

– По-моему, простенько и со вкусом, а? – разглядывая украшения, спросил Егор у Валета, тихо дремавшего в кресле рядом.

– Ну, ваще… – не открывая глаз, протянул Рассадин.

Вот уже полвека он не спорил с тремя людьми: своей женой Риммой, первым командиром по спецуре ГРУ Генштаба Юрием Федоровичем Миловановым-Миловидовым и генералом Егором Федоровичем Патрикеевым.