Ила Опалова - Криминальная фантастика (сборник)

— Вы хотите сказать, что, как господь Бог, можете командовать душами?

— Да!

— И что нам, людям, это даст? Бессмертие? — журналист был доволен: должно получиться неплохое шоу.

- И бессмертие тоже, — все так же живо и даже весело ответил ученый. — Но сейчас-то мы увидим казнь.

Приговоренный сидел в своей камере. Ему было страшно. Может быть, за ним уже идут… Сейчас, сию минуту, может открыться дверь… Руки становились влажными, и сердце больным комком поднималось к горлу. Если бы можно было разбить голову о стену, чтобы не мучиться ожиданием! Но стены камеры были мягкими. Их голубой цвет доводил приговоренного до исступления. Он то молился Богу, то смеялся над молитвами, гримасничая и понося Всевышнего, и начинал торговаться с Дьяволом, до безумия зримо представляя себе его рогатую волосатую морду. И в то же время он понимал, что душа его давно отдана Дьяволу, и тогда приговоренный вновь начинал глумиться над Богом.

Память опять и опять рисовала перед ним задушенную им девчушку. Но разве он виноват? Таких, как она, надо душить с рождения.

Девочке было пять лет. Она шла, прижимая к себе полосатого котенка и вместе с ним подол платья, который неловко зацепила. Белые трусики были косо надеты, их серединка ушла вбок, открывая то, что должна была закрывать.

«Сама одевалась, без мамы», — подумал тогда он.

Более бесстыдного и возбуждающего зрелища он не видел. Почему Бог это допустил? Девчонка стала его болезнью. Целый месяц он караулил ее, заговаривал, улыбался, познакомился с ее матерью. Строил из себя «хорошего дядю».

Ему легко удалось заманить девчонку в подвал. Там, сказал он, живут белые мышки, целая семья, и у них свой домик…

Он не хотел убивать. Не надо было только так на него смотреть. В ее глазах был такой безумный ужас, непонимание, боль, что он просто не смог это перенести. Он ведь не зверь какой-то. Он прохрипел: «Не смотри на меня так…» Прокричал: «Не смотри, шлюха!» И стал душить… А потом уже было все равно для девчонки, что он с ней сделает… Но разве он виноват? Он убил ее нечаянно. Это не он. Это его руки. Сами… Это Бог… Он помрачил его разум. Конечно, Бог! Если он это допустил, значит так было нужно, значит так ему угодно. Значит, этой девчушке не надо было жить. Ведь он мог остановить, помешать!

И сейчас он, приговоренный к казни, должен за все это отвечать. Отвечать за Бога.

Преступник вздрогнул: за ним пришли. Он почувствовал, как ноги его стали ватными.

Приговоренный увидел то, что увидели миллионы зрителей: посередине зала находилась прозрачная узкая, но высокая кабинка, под куполом которой на тонкой жердочке величаво сидел белый голубь.

Левая стена зала была стеклянная, за ней толпились люди с фото- и кинокамерами.

«Как в цирке», — с душащей его злобой подумал преступник, ему захотелось упасть на пол и забиться в истерике.

А за стеклом стены не слышно для приговоренного продолжался разговор, свидетелями которого были миллионы телезрителей.

— Господин Дионов, — журналист, с аффектированным выражением ужаса на подвижном лице, чуть наклонился к ученому, — Вы хотите «угостить» зрителей кровавой сценой? Или это особая казнь? В чем ее примечательность?

— Если под словом «казнь» понимать отделение души от тела, то именно это и произойдет, — стал с удовольствием объяснять ученый, — Но казни-убийства не будет. В тело преступника, освобожденного от его энергетического ядра, так сказать, черной души, войдет новая — безгрешная — голубиная, то есть энергетическое ядро того голубя.

И ученый быстрым жестом показал на белоснежную птицу, сидящую в прозрачной кабинке.

— А куда вы отправите преступную душу?

— В тело птицы.

— Но… вы не боитесь за голубя?

— Эта птица настолько добра и безобидна, что душа преступника очистится и избавится от своих пороков. Мы переселяли души овец в волчьи оболочки. Результаты поразительные: хищники стали неузнаваемы. Они дружелюбны и послушны.

— А что вы скажете об овцах?

— Так у них же нет волчьих зубов, поэтому их злой нрав не опасен. Кстати, лишенные клыков, они через короткое время перестают быть агрессивными. И надо заметить, эти овцы более умны, чем их обычные собратья.

— Таким образом, больше нет проблемы смертной казни? Все эти споры: казнить или не казнить — потеряли смысл?

- Конечно! — радостно закивал ученый. — Своим изобретением мы уничтожаем смертную казнь. И не только сохраняем преступникам жизнь (а ведь они тоже люди!), но меняем коренным образом их преступную природу.