Евгений Аллард - Долина гоблинов

Бабка, недовольная своим пребыванием на этом свете, начала громко буянить, молодёжь-де пошла мерзкая, не уважает старость, не ценит старшее поколение. Насколько помню, фраза о том, что молодое поколение не уважает и не ценит старших, выбита на основании пирамид. Можете съездить в Египет и убедиться. В конце концов, я мягко посоветовал бабульке приземлиться на любое из свободных мест, коих наблюдалось видимо-невидимо. На что она ещё громче заорала, что мы-де сидим на местах, предназначенных для инвалидов. Я внимательно осмотрел бабку и не заметил никаких отклонений от нормы, за исключением длинного, тонкого носа, который заканчивался крючком и делал её похожей на бабу-ягу. В итоге я послал её. Она побагровела, на сморщенной физиономии отразилась дикая злоба и ненависть. Потрясая сучковатой палкой, она заорала, что проклинает меня на веки вечные, и гореть мне в аду. Я рассмеялся в ответ. Но сделал это я совершенно напрасно. На следующий день я получил пару по литературе. Моему любимому предмету! Это ставило жирный крест на моей карьере журналиста. Милица бросила меня, поменяв на мужика раза в три старше, зато с пухлым бумажником. Снедаемый тоской и чёрной меланхолией, я таскался по квартире взад и вперёд, обдумывая метод, который помог бы мне отправиться на тот свет. Прямиком в ад, как того и хотела мерзкая старушенция. Мне удалось чудом выжить, исправить пару. И вычеркнуть из жизни девушек, подобных Милице. Увидев её в огромном, чёрном «Лендровере» с новым хахалем, я со злорадством вспомнил байку о том, чем меньше у мужика то самое место, тем больше машину он покупает. Надо ли говорить, когда у меня появились деньги, я купил маленький, юркий «пони» Форд «Мустанг» кабриолет? Я обожаю спортивные машины. Но встреча с чёрной гадиной оставила глубокий след в моей душе. Вернее её проклятье. Уверен, она была ведьмой. Борьбой с представителями этого мерзкого племени я занимаюсь последние семь лет.

Я курил в тамбуре, бездумно наблюдая за мелькавшими за окном деревьями, которые сменялись на маленькие, аккуратные деревянные домики, зеленеющие поля. Под мерный перестук колёс мне хорошо думалось. Странный утробный голос, ни мужской, ни женский оторвал меня от приятных мыслей.

— Молодой человек, извините. Вы — молодожёны?

Обернувшись, я с отвращением заметил ту самую гипюровую тётку-оглоблю. Именно ей принадлежал этот мерзкий, ни с чем не сравнимый голос, будто ветер воет в трубе, или медленно проводят железом по оконному стеклу.

— Нет, — коротко ответил я, не удосуживаясь пояснить, как долго мы женаты.

— А ваша жена не беременна? — задала она следующий, ещё более неуместный и, я бы сказал, идиотский вопрос.

Я опешил от наглости этой дамы, и уже собирался дать понять, куда она может идти со своими расспросами. Но вдруг отчётливо вспомнил о чёрной ведьме, которая чуть не отправила меня своим проклятьем на тот свет.

— Нет, она пока не беременна, — как можно вежливей ответил я.

— Вы уверены? — настаивала она.

— Я бы знал об этом, — стараясь держать себя в руках, холодно проронил я.

Сквозь тюлевую занавеску в чёрных мушках я заметил разочарование во взгляде странной особы. Она медленно развернулась и выплыла из тамбура, дверь хлопнула, и я помотал головой, чтобы избавиться от видения тёмных, буравящих меня глаз.

Я вернулся в купе, Дарси прикорнув на полке, спала. Я сел рядом, погладил её по волосам, прикоснулся губами к щеке. Она открыла чудесные глазки, которые будто осветили купе мерцающим светом, и улыбнулась. Это наполнила мою душу тёплым, радостным ощущением счастья. Я наклонился и начал дарить поцелуи каждой частице её бархатной, нежной кожи. Она обняла меня за шею, отдаваясь моим ласкам. Мы действительно производим впечатление молодожёнов. Я начал расстёгивать брюки, как вдруг дверь купе со скрипом отъехала, и будто мерзкое карканье воронья, послышался раздражающий своей неуместностью голос: