Тимофей Печёрин: Мышеловка

— А я пойду, — твердо возразил я, — и не важно, правду он говорит или нет. Правда в том, что мы смертники, а значит можем рисковать без страха. Какая разница, от чего погибать — от орудий, от лап миганских десантников, или банально от голода? Вернее, для меня разница есть, потому что первые два способа — быстрые и безболезненные. Так что если есть шанс — я им воспользуюсь. Идем, доктор.

— Хорошо, — Радован Штилье поднялся с занимаемого им стула, — только для надежности нам понадобиться еще один или два человека — желательно, подготовленных. Попытаем счастье в соседнем корпусе…

— Стойте! — Кристина догнала нас уже возле аварийной лестницы, в отсутствие электричества используемой вместо лифта, — ладно, убедили. Маленький шанс все же лучше, чем никакой.

Доктору Штилье следовало отдать должное. Какой бы глупой на первый взгляд ни казалась его идея, одно только начало ее воплощения сделало в нашем спасении половину дела. Мы с Кристиной уже не маялись от скуки, не разлагались в своем импровизированном убежище и не воспринимали каждый прожитый день как последний. Стоило даже маленькому шансу мелькнуть посреди всеобщей безысходности, и мы буквально преобразились. Увидели перспективу — и встряхнулись, включили наши мозги, стали мыслить и действовать, в общем, снова были людьми. А не дрожащими в своей норке загнанными зверями. Короче говоря, необходимое условие нашего спасения было выполнено, осталось выполнить достаточное.

Радости при этом особой не было. Еще когда мы покидали наше пристанище, я понимал, что к административному корпусу придется пробиваться силой. Другими словами, придется убивать — и не важно, миганов или людей.

Конечно, последние несколько дней исцелили меня от гнилого и совершенно неуместного теперь гуманизма. На смену писаным и неписаным законам человеческой жизни пришел один закон — естественного отбора, и, по отношению к нему я готов был проявить законопослушание. Но при этом оставался человеком и понимал, что готовность и радость — все-таки разные вещи.

Однако оставшимся в живых обитателям Нэфуса было абсолютно наплевать на мою радость. Собственная агония занимала их куда больше. И, не успели мы пройти пару кварталов, как наткнулись на целую толпу — два десятка таких вот агонизирующих. Я сознательно не назвал их людьми, ибо со стороны они выглядели именно как животные — грязные, оборванные, озлобленные. Возможно, я и сам смотрелся не лучше, но, во всяком случае, в душе был человеком. У меня была цель, я мыслил и действовал, а не догнивал в каком-нибудь темном углу оккупированной планеты.

У встретившейся нам стаи (иначе не назовешь) было численное преимущество. Но мы по-прежнему были облачены в полученные при мобилизации защитные костюмы и таскали с собой остатки боекомплекта. Костюмы если и были повреждены, то ненамного, а пускать в ход оружие было не впервой. Что касается двуногих хищников, то в качестве оружия они использовали лишь обломки мебели да столовые приборы, которые наводили на мысль именно о гастрономическом интересе к нам.

Сверкнул выстрел, второй, третий… Стая несколько поредела, но вид крови лишь раззадорил хищников. С нечленораздельными воплями они ринулись на нас, надеясь задавить массой. Несмотря на почти непрекращающуюся стрельбу, это практически удалось. Во всяком случае, эти ублюдки успели выхватить лазерный пистолет из рук нашего слабого звена, Радована Штилье, а самого астрофизика — повалить на тротуар. Но мы с Кристиной, не растерявшись, использовали наши стволы в качестве дубин. И разбили несколько голов, прежде чем обратили хищников в бегство. Те семь особей, что еще могли бегать.

Восьмой, удирая, допустил роковую для себя ошибку, попытавшись воспользоваться отобранным у Штилье пистолетом. Его выстрел сбил с ног Кристину Мбанга, но ответный огонь из моей винтовки разнес незадачливому стрелку голову.

— Хорошее начало, — пробормотал я, помогая своим компаньонам подняться, — не передумали, доктор?

— Напротив, — уверено, и даже с какой-то бодростью в голосе заявил Штилье, — хуже, чем здесь быть не может.

Не согласиться с последней фразой было трудно.

Без приключений мы одолели еще пару километров, и наткнулись на транспортный модуль, который, слегка накренившись, стоял частично на проезжей части, частично на тротуаре. Вид поверженной техники лично на меня произвел довольно тягостное впечатление — как символ поражения и краха человеческой цивилизации, по крайней на этой планете. А вот Кристина Мбанга пришла от находки в настоящий восторг.