Олег Северюхин - Беги, Василич, беги!

Получив воду, жена быстренько протерла стол влажной тряпкой и накинула на нее приличную белую скатерть. Затем вся вода пошла на мытье посуды из горки, стоявшей в комнате.

— Олег, не будете ли так любезны раздуть самовар? — спросила меня Клара Никаноровна. — Вы умеете с ним обращаться? Вот он стоит за занавеской.

За занавеской стоял не самовар. Там стоял генерал. Серебряный семилитровый генерал, вернее, семилитровый самовар, украшенный десятком медалей, так четко выбитых на поверхности, что можно было прочитать каждую буковку. Василiй Павловичъ Баташевъ въ Тулъ. Фабричное клеймо утверждено правительством. Одна золотая медаль, три серебряных медали и две бронзовых медали на выставках 1865, 1897, 1898, 1899, 1900 и 1903 годов. А сверху российский государственный герб — двуглавый орел.

Быстренько ополоснув самовар, я залил его солнечной водой, закрыл крышкой, набросал в трубу найденные во дворе бумажки, щепки и поджег их спичкой в поддувное отверстие снизу. Сначала из трубы показался легкий дымок, а потом самовар начал гудеть, выбрасывая из трубы искры. Оглянувшись, я увидел у крыльца самоварную трубу в виде буквы «г», которая гасит искры. Бросив еще щепок, я поставил трубу и пошел в дом.

Женщины о чем-то весело болтали между собой, перетирая чайные приборы в виде старых чашек и серебряных ложек. Как здорово, что мы купили баночку земляничного варенья, незаменимого при любых чаепития. Конфеты, печенье, небольшой тортик, апельсины, хурма и бутылочка хорошего крымского вина. Как мне сказали, настоящая «Массандра». И что-то нас заставило купить и маленькую пачку хорошего индийского чая.

— Самовар гудит, через десять минут будет торжественный внос, — сказал я и вышел во двор. Нельзя надолго оставлять самовар без присмотра. Так можно оказаться вообще без хозяйства.

С кипящим самоваром я вошел в горницу и водрузил его на серебряный поднос. Споласкивая заварной чайник, я обратил внимание на клеймо производителя, два синих меча и буква «G» рядом.

— Фарфор гарднеровский, не мейсенский, но все равно дорогой, — подумал я.

— Да, да, — сказала Клара Никаноровна, — это гарднеровский фарфор, от дедушки покойного достался.

— Неужели она умеет читать мысли? — встревожился я.

— Не волнуйтесь, — сказала старушка, — мысли я читать не умею, просто я предполагаю, что в данной ситуации может подумать умный человек и отвечаю на эти мысли, и, знаете, еще ни разу не промахнулась, — и она звонко и по-молодому засмеялась.

Засмеялись и мы с женой. Контакт налаживался так, как будто мы были сто лет знакомы и сейчас приехали к ней просто в гости.

Чай из колодезной воды существенно отличается от чая из хлорированной воды, даже если она очищена в двух фильтрах. Колодезная вода очищается слоями земли и считается самой чистой, но я к этой чистоте отношусь с некоторым предубеждением, особенно в населенном пункте сельского типа.

— Ну, что вы, — скажет мне любой сельский житель и будет неправ, потому на различных водоносных слоях находятся выгребные и силосные ямы, кладбища и могильники, туалеты и овраги, где скапливается стекающая вниз вода. Самая чистая вода — из глубоких артезианских колодцев, не смешанная с поверхностными слоями воды. Хотя и колодезная вода тоже неплохая.

Еще хочу сказать, что колодезная вода отлично заваривает любой чай от брикетного фруктового до элитного листового. Как подсолнечное масло вытягивает подсолнечное масло из подсолнечного жмыха, так и колодезная вода вытягивает танин и все вяжущие и красящие вещества из чайного листа. И заварка получается такая крепкая, что на зубах чувствуется оскомина, как будто вы заварили целую пачку как уголовник во время чифиряния, а не хорошую щепотку чая.

Мы пили чай, и никто не переходил к главному вопросу, ради которого мы собрались за этим старым, но по-современному накрытым столом.

— Вы знаете, — сказала Клара Никаноровна, — род наш ведется со времен царя Петра, именуемого в советской истории Великим. Великий он был или невеликий, но он был равен князю Владимиру, который мечом и огнем крестил Русь. Потом был Ленин. Потом Горбачев. А сейчас новый, который снова ведет всех к Сталину.

Я смотрел на старушку и удивлялся. Лет ей был много, на глаз определить трудно, но лет восемьдесят, это точно. Плюс минус пара лет. В доме нет ни радио, ни телевизора, ни компьютера, даже присутствия газет я не обнаружил. Откуда она все это знает?

— Откуда бабушка всё знает? — снова удивила меня вопросом Клара Никаноровна. — От верблюда, — и она засмеялась. — Вы мне не поверите, но все, что делается в нашей стране, я вижу во сне. Ложусь спать и как будто читаю сводку новостей. Когда долго живешь, то все события начинают иметь предысторию и не воспринимаются как что-то новое, только что произошедшее. Нового у нас нет ничего. Все старое, нового-то ничего не придумано. Что свое придумано в России? В чем Россия имеет несомненный приоритет?