Коллектив авторов - Далеко-далёко. Рассказы о детях

Вскоре дедушка пригнал стадо. Вечерело. Мы вдвоём запустили скотинок в загон и стали считать. Пересчитывали скот постоянно, боясь потерять отставшую или заблудившуюся тёлку. Одной головы мы не досчитались. Дедушка тут же оседлал Рыжика, так, оказывается, звали Витькиного «иноходца», и отправился на поиски пропавшей. Я осталась и снова принялась пересчитывать в надежде, что мы обсчитались. Но нет, одной головы не хватало. Постепенно темнело. Дедушка дважды возвращался, надеясь, что тёлка сама придёт, так бывало, но нет. И снова он отправлялся на поиски. В третий раз он приехал, когда почти совсем стемнело. Конь под ним хрипел, у него самого дрожали руки, когда он подхватил меня и посадил на коня перед собой. Тёлка нашлась, она упала в яму, густо заросшую бурьяном. Вероятно, это был окоп или воронка от бомбы.

Животное жалобно мычало. Мы вдвоём пытались помочь ему выбраться, но оказалось, что тёлка ранена, руки дедушки были все в крови. Бедное животное напоролось на острый сук, который глубоко пропорол живот. Вытащить её из ямы не было никакой возможности. Всё-таки удалось выдернуть сук из раны, но кровь хлестала, а животное начало хрипеть. Дедушка достал платок и бутылку с остатками самогона и, смочив тряпицу, попытался остановить кровь. Таким нервным я деда никогда не видела. Нужен был ветеринар. Если тёлка погибнет, дедушке придётся платить огромные для нашей семьи деньги. За падёж скота отвечали скотники.

Мы вернулись к палатке. Дедушка не мог оставить стадо. Подумав немного, он посадил меня на коня. Подтянул под меня сбрую и наказал, чтоб я не боялась, чтоб не дёргала поводья и лишь потихоньку пришпоривала коня, если замедлит шаг: «Не бойся ничего, Рыжик дорогу знает, он сам тебя привезёт в станицу на колхозный двор. Там скажешь, что срочно нужен ветеринар, что тёлка упала в яму и пропорола себе живот. Самое главное – не бойся и не засни сама по дороге. В лесу полно зверей, ты услышишь их звуки – вой или хрюканье, надейся на коня, он тебя в обиду не даст и довезёт до места». Рыжик внимательно слушал, а дедушка похлопывал его по холке. Потом несколько раз сказал:

– Рыжик, домой!

Конь нерешительно топтался на месте, затем, мотнув головой, сделал шаг к лесу. Я обернулась – дедушка поспешно опустил руку. Я поняла, что он перекрестил нас. Это очень удивило меня. В доме у нас были иконы, бережно хранимые бабушкой, но я никогда не видела, чтобы кто-то из старших молился или крестился. В школе за это могли исключить из пионеров, верить в Бога считалось позором.

Рыжик, сначала нехотя, затем быстрее выбежал на одному ему видимую тропу, а потом и на дорогу. Лес вокруг таил множество страхов. Непонятные звуки, треск сучьев, плачущие вопли, движущиеся тени обступали со всех сторон и не давали покоя. Мурашки страха не покидали мою спину и голову. Я всё думала о дедушке, он перекрестил нас, и я сама невольно стала повторять: «Господи, помоги нам, охрани нас!» И было стыдно и сладко от этих запретных, но обнадёживающих слов. От неудобства сиденья в седле ноги и бёдра занемели. Но после я привыкла и уже не обращала на это внимания. Рыжик бежал резво, но и ему было неуютно в ночном лесу. Когда было особенно страшно, я пригибалась к шее коня и шептала дедушкино: «Только не бойся…» Рыжик в ответ тихонько ржал. Мы оба устали, но мне не приходилось торопить коня, лишь иногда он замедлялся, чтоб успокоиться и передохнуть.

В станицу мы спустились под утро. И здесь, по улицам, выскочив из леса, как бы на волю, конь побежал быстрей и свободней. На колхозном дворе ворота нам открыл сторож, а заодно и конюх. Узнав, в чём дело, он тут же побежал в правление. Я отвела коня в конюшню. Посреди двора был колодец, и на срубе стояло ведро с водой. Я подошла и напилась прямо из ведра, а потом потащила ведро Рыжику, он тоже хотел пить.

Идти домой после долгого сиденья в седле было тяжко. Бабушка, увидев меня, напугалась, но узнав, в чём дело, отослала меня спать. Я с удовольствием растянулась на родной мягкой перине. Повернувшись, внимательно посмотрела в тёмный угол, где висела бабушкина икона. Заснула я мгновенно.

На другой день сообщили, что тёлку пришлось дорезать, она потеряла много крови, и спасти её не удалось. Но ветеринар успел вовремя, чтоб составить акт и зарегистрировать травму. Обвинений дедушке не предъявили.

Больше в горы меня не взяли, хотя я очень надеялась. Там, в садах, ещё оставались сливы и алыча.

Р. S. После этих событий прошло более пятидесяти лет, сейчас мне 65, я прожила долгую жизнь, но нет дороже места на земле, чем наша кубанская казачья станица Абинская, где случилась эта история, которую я помню так ярко, как будто всё это было вчера.