Дмитрий Емец - Череп со стрелой

– Это ж Сократий! Не бойся, он все равно на тебя внимания не обратит!

– Какой Сократий?

– Из форта Долбушина Сократий! У него дар оживления манекенов! Заставляет их говорить и делать что он захочет.

– Но это же шиза!

– Почему шиза? Зато он все время окружен красивыми женщинами и хорошо одетыми мужчинами. Все женщины в него поголовно влюблены, а мужчины дрожат и распадаются на куски, стоит ему сдвинуть брови.

– Но это ж манекены!

– Ну, к этому привыкнуть проще, чем к одиночеству, – отозвалась Фиа и, подбежав, поздоровалась с Сократием. Пегобородый пасмурно посмотрел на нее и не отозвался. Кто была Фиа в сравнении с его манекенами? И стоило ли признанием факта знакомства с ней ронять себя в их глазах?

Сашка с интересом созерцал площадь, не совсем ее узнавая. С прошлого раза на ней появился новый магазинчик, занявший бывший деревянный сруб «Копытоблпечати». К магазинчику выстроилась извилистая очередь, к которой то и дело прирастали выскакивающие из автобусов люди, прочие же магазины на площади были глухо закрыты. В болтавшихся на их дверях замках было что-то злобно-завистливое.

– Чего это они? – озадачился Сашка.

– А ты не знал? Старушенция одна открыла, тоже долбушинская. Покупаешь у нее что-нибудь, а она тебе отсчитывает сдачу средневековыми золотыми монетами!

– Она же так разорится!

– Вряд ли. Я у нее всегда покупаю. Есть только одна хитрость, не вся очередь ее знает! Многие по десять раз стоят, прежде чем до них доходит! – Фиа понизила голос до шепота. – Золотые монеты старушенция только за кефир дает, потому что считает, что он дико полезен.

– На ее месте я бы заставлял выпивать кефир в ее присутствии! Причем литра по два! – сказал Сашка, заметивший, как появившийся из магазинчика мужчина выбросил что-то в мусорку и опять деловито пристроился в конец очереди.

Фиа засмеялась. Продолжая смеяться, она притянула к себе Сашку и быстро сказала:

– Не оборачивайся!

– Что?

– Не смотри назад! Стой как стоишь!

Сашка, наверное, ослушался бы, но Фиа обхватила его за шею, буквально вжав его лицо себе в плечо. А еще через мгновение рядом возник Дионисий Белдо:

– Здравствуй, птичка! А мы тебя вспоминали! Ведь правда же, Младочка?

Старичок держал в руке крышку от термоса, в которую одна из его «ворон» наливала чай.

– Никого я не вспоминала! У меня склероз! Не дергайте рукой, я вас обожгу! – недовольно огрызнулась Млада.

– Ах, ревнует! Ревнует! – в восторге воскликнул Белдо. – Вообрази, Фиа, Тилль в кои-то веки лично обошел посты и устроил мне скандал, узнав, что ты отправилась в Копытово! И там еще с берсерком нехорошая история вышла, кто-то его немножко обглодал.

И Белдо засмеялся, очень довольный.

– Она сама не знала, что так будет! Талантливый поступок, совершенный по глупости, таковым не является! – завистливо сказала Млада.

– Ах, Младочка! По утрам ты такая язвительная! Теперь я понимаю, почему у меня болит желудок!

Стоя к Белдо спиной, Сашка до боли сжимал холодную рукоять шнеппера. Шнеппер был нацелен точно в грудь старичку – Сашка определял это по источнику голоса. Он бы выстрелил – слишком уж заманчиво было отправить Белдо в арктическую экспедицию, – но Фиа цепко держала его за шею, а стрелять пнуфом через куртку означало отправиться в Арктику самому.

Щебеча, Белдо с интересом вглядывался в Сашкину спину. Его маленький красный носик непрерывно ерзал:

– А кто это у нас тут? Потерпевший?

– Почему «потерпевший»? – напряглась Фиа.

– А чего ты его держишь как раненого?

– Это мой молодой человек!

Услышав про молодого человека, Дионисий Тигранович в таком восторге взмахнул ручками, что расплескал чай:

– Так это ради него ты бросила стратегически важный пост, психующего Тилля и простуженного Гамова?

– РАДИ НЕГО!

– Ах-ах! Как я тебя понимаю! Живописные копытовские улицы, цветущие каштаны, девушки, продающие фиалки, – истинный Монмартр для влюбленных! Ты нас не познакомишь?

Голос Белдо звучал так убедительно-вдохновенно, что Фиа невольно огляделась в поисках цветущих каштанов или, на худой конец, девушек, продающих фиалки. Но единственной, кого хоть как-то можно было соотнести с цветами, была костлявая ведьма, сидевшая на остановке и без вреда для себя пожиравшая кактус. В форте Белдо она считалась одной из самых опасных по части роковых запуков, но запуки могла сотворить не раньше, чем съест три-четыре килограмма кактусов, на что у нее редко когда хватало аппетита.