Джастин Хилл: Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы

– Что же это за сокровище такое?

– Меч. – Взгляд Шулень метнулся к лицу жреца. – Меч Зелёная Судьба.

– Так он действительно существовал?

– Зелёная судьба? О, да! Меч существует до сих пор, но хорошо спрятан.

– Здесь? – мужчина непроизвольно оглянулся вокруг.

– Нет-нет! – рассмеялась Шулень. – Далеко, очень далеко.

«В столице, в безопасности, в доме господина Тэ» .

Жрец, видимо, собирался спросить ещё о чём-то, но вдруг из-за угла появилась девочка с огромной головой. Её лицо было почти таким же широким, как бёдра. Странный ребёнок, к тому же явная воображала и любительница покомандовать.

– Отец! – крикнула девочка, ковыряя в носу. – А у мамули снова запор.

Мужчина попытался скрыть свои чувства, но Шулень ясно прочитала на его лице: «О, нет! Опять?!» Извинившись, жрец поклонился и ушёл.

* * *

На рынке Шулень высматривала знакомых торговцев, тех, у которых всегда покупала товары. Вот старуха, чей внук вечно хворает; женщина с родинкой на щеке, продающая кровяные колбаски; торговец рисом – его жена больна чахоткой… Он улыбался Шулень и махал ей рукой со своей табуретки.

– Я наказывал жене оставаться дома, но она мне напомнила, что вы сегодня придёте. Ведь вы нам не откажете? – спросил он.

– Конечно, нет! – Шулень положила ладони на голову женщины. Закрыв глаза, она сконцентрировала свою ци , чтобы почувствовать закупорки в жизненных протоках, вызывавшие болезнь, и начала пробиваться сквозь поражённые места или же осторожно обходить их. – Простите, – произнесла Шулень через какое-то время, устало глядя в лучащееся надеждой на выздоровление лицо больной. – Я не лекарь, это всё, что я могу для вас сделать.

Тем не менее торговец добавил лишний рисовый колобок, отработанным движением свернул краешек бумажного пакетика и аккуратно положил его в мешок Шулень.

– Спасибо вам за всё, госпожа, – поблагодарил он.

* * *

Щербатые гребни гор остались позади. Перед Шулень, чуть в отдалении, показались башни городской стены. Они возвышались посреди бурой долины, расчерченной крошечными полями, подобные последним фигурам на шахматной доске. Высоко в небе на север летели первые дикие гуси. Ожидались перемены, и неважно, хотела она того или нет. Шулень постояла, слушая крики гусей, закинула мешок на плечо и пошла вперёд.

Город встречал её людскими толпами, шумом и гамом, Шулень всегда была счастлива, покидая его через северные ворота. Сейчас, в конце зимы, небо было бледным и прозрачным, чуть тронутым синевой. Неяркое солнце давало достаточно света, чтобы предметы могли отбрасывать глубокие тени, но в тех местах, куда не достигали его лучи, сугробы лишь слегка подтаяли. Повозки на цельных деревянных колёсах, управляемые крестьянами, походившими на луковицы в своих ватных халатах, неуклюже переваливались в колеях. Шулень пропустила их вперёд. Мимо неё проковыляли, обходя лужи, старухи с бинтованными ступнями и гладко прилизанными волосами, блестящими, словно спинки жуков. На обочине двое мужчин в толстых войлочных туфлях провеивали последнее осеннее зерно: дождь золотых семян вздымался и опадал. Солнечный луч на мгновенье осветил облако плевел и изчез. На всё это таращились трое бритоголовых детей, один из которых то и дело утирал нос тыльной стороной ладони.

Заметив Шулень, мальчишки притихли, глядя исподлобья и шмыгая покрасневшими от холода носами. Люди всегда так на неё смотрели. Она остановилась. Порылась в карманах чёрного ватного халата, достала кунжутное печенье в липкой обёртке из рисовой бумаги и протянула детям.

– Разделите на всех, – сказала она им с улыбкой.

Они так остались стоять, разинув рты. Шулень пошла дальше, но почти сразу сзади до неё донеслись вопли: «Кийя! Хэ!» Мальчишки наверняка начали размахивать руками-ногами и прыгать, как обезьянки, воображая себя настоящими воинами ушу. Один из них спросил другого: «А чего это она тебе дала?»

Стены возле городских ворот были сложены из гладкого необожжённого кирпича: сюда издавна приклеивали рукописные объявления правителей, чиновников и настоятелей монастырей. Похоже, недавно грязные обрывки старых листков тщательно соскоблили, и теперь там висели только три бумажки. У стены на трёхногом табурете сидел, закинув ногу на ногу, старый магометанин с резкими, ястребиными чертами лица и продавал специи. В зубах он сжимал латунную трубку и время от времени попыхивал клубами табачного дыма. Рядом с ним, в клетке из чёрного дерева, сидел попугай.