Вирджиния Бокер - Ищейка

Они пятятся, будто именно меня здесь надо бояться. И они, конечно, правы.

Я бросаюсь вперед и бью ближайшего некроманта в живот. Он сгибается пополам, и я локтем добавляю сверху ему по затылку, он оседает на пол. Поворачиваюсь к другому, наступаю ему на ногу, прижав к земле, и другой ногой бью сбоку по коленной чашечке. Он с воем падает на колени. В мгновение ока я хватаю его за руки и заковываю медными наручниками. Медь для магии непроницаема, и ему теперь не уйти. Оборачиваюсь к трем прочим. Они выставили руки перед собой и медленно пятятся. Краем глаза я вижу Калеба, он на меня смотрит. И усмехается.

Срывая с пояса новую пару наручников, я двигаюсь к ним. Вблизи заметно, какие они развалины. Лет по семьдесят, не меньше. Седые волосы, морщинистая кожа, водянистые глаза. Хочется сказать, что лучше бы им в церковь ходить и молиться, чем выкапывать тела и вызывать духов, но смысл? Все равно ведь не послушают. Никогда не слушают.

Хватаю некроманта за руки и защелкиваю на нем манжеты. Но не успеваю скрутить оставшуюся парочку, они выворачиваются, и один из них бормочет заклинание: « Мутзак тамзих кадима ».

Становится тихо. Огонь гаснет, клубы розового дыма исчезают, втягиваясь обратно в тигель, будто их и не было. Некромант продолжает бормотать, пытается завершить ритуал. Я срываю с пояса кинжал и запускаю в него, чтобы помешать, но поздно. Дух, паривший над котлом, мерзкий, но безвредный до сих пор, загустевает и твердеет, шлепается передо мной с глухим стуком. Калеб чертыхается вполголоса.

Не успеваем мы шевельнуться, как гуль сбивает меня на пол, смыкает на горле гниющие холодные руки и начинает давить.

– Элизабет!

Калеб бросается вперед, но не успевает ко мне, потому что на него нападают два оставшихся некроманта с высоко поднятыми ножами.

Я хватаюсь за руки гуля, тяну их в стороны, царапаю и бью по ним, пытаюсь вдохнуть воздух, пусть даже он воняет землей, гниением и смертью. Слышу, как выкрикивает мое имя Калеб, пытаюсь ответить ему, но вместо голоса – придушенный шепот. Я отбиваюсь, выворачиваюсь, пытаюсь разорвать захват. Но гуль слишком силен.

В глазах темнеет, в них появляются пятна, расширяются, чернеют. Я хлопаю по каменному полу, тянусь к мечу, но он слишком далеко, и Калеб не может мне помочь. Одного некроманта он уже бросил на пол в наручниках, но другой продолжает драться, кидая в него всевозможными предметами: мебель, дымящиеся поленья, кости. Помощи мне не дождаться. Но должен же быть какой-то выход, я знаю, что он есть. И если я не найду его быстро, гуль меня задушит насмерть. Против этого даже стигма не поможет.

И тут у меня появляется мысль.

Собрав последний оставшийся воздух, я делаю вид – убедительно, надеюсь, – что испускаю последний вздох, и затихаю. Челюсть отпускаю, чтобы отвисла бессильно, глаза становятся стеклянными и мертвыми. Не знаю, поможет ли, потому что эта тварь мертва, а мертвеца, быть может, нельзя облапошить. Он не прекращает давить, я начинаю думать, что просчиталась, и собираю в кулак все свое самообладание, чтобы не дернуться.

Наконец он перестает давить. И в ту секунду, когда он ослабляет хватку у меня на горле, я запускаю руку в висящий на поясе мешок, зачерпываю горсть соли и мечу ему в лицо.

Комнату заполняет бешеный визг. Соль вплавляется в остатки его кожи и проникает в череп, в глаза, в мозг, растворяя плоть в серую липкую массу. Теплые вонючие куски шлепаются мне на лицо, на волосы, глазное яблоко вываливается из орбиты и болтается передо мной вязким веревочным клубком. Подавляя рвотный позыв, перекатываюсь на бок, хватаю с пола меч и замахиваюсь. Лезвие аккуратно прорезает шею гуля, и он исчезает в вихре горячего воздуха, испустив второй душераздирающий визг. Последний некромант при этом звуке останавливается, предметы, которые он гонял вокруг комнаты, бесцеремонно хлопаются на пол. Калеб не теряет времени, хватает его за шиворот и бьет лицом о свое колено, потом наносит такой удар, что некромант падает спиной в огонь. Не дав ему опомниться, Калеб падает рядом с ним и защелкивает у него на руках наручники. На секунду останавливается, опустив голову и тяжело дыша. Светлые волосы прилипли к потному лбу, лицо измазано кровью. Я так и валяюсь, растянувшись на полу, руки и одежда вымазаны землей, гнилью и один бог знает, чем еще. Наконец Калеб поднимает голову и смотрит на меня. И мы оба начинаем хохотать.

Калеб выходит наружу и свистит стражникам. Они врываются в дом в своих черно-красных мундирах, с вышитым гербом короля на груди и красной розой – эмблемой его дома – на рукаве. Некромантов одного за другим выволакивают на улицу, швыряют в ожидающую телегу и приковывают там. Когда дело доходит до последнего, их лица разочарованно вытягиваются.