Карина Сарсенова - Хранители пути 2. Сердце ангела

Стражники между Светом и его отсутствием…

Проводники добра и зла…

Сознания, соединяющие два беспощадно противоречивых мира…

Два взгляда на одно и то же Мироздание…

Мысли влетели в его дремоту бесшумным роем мотыльков-однодневок – хрупких, недолговечных, неуловимых… И тут же рассеялись, вспугнутые новым взрывом безудержно живого веселья.

Солнечный свет струился по её пухлой ладной фигурке. Протягивая к окну руку, эта сплетённая из солнечных лучей земная фея держала что-то в раскрытой ладони.

– Посмотри. – Уловив его пробуждение, она бросила в сторону игривый взгляд. – До чего смешная белка! Не понимает, это же стекло!

Продолжая хохотать, она манила беспомощно тыкающегося в окно пушистого зверька желанным лакомством.

– Софья… – Самое важное из всех слов – человеческое имя – выплыло из пространства вне фокуса его сознания. Обернувшись, женщина с радостным возгласом подбежала к кровати. – Ты проснулся, любимый… – Покрывая горячими поцелуями его лицо, она дышала сладким ванильным ароматом.

– Ты моя драгоценность! – Поглаживая роскошные светлые локоны, рассыпавшиеся по её покатым плечам, он наслаждался разлившейся внутри сердца неизбывной нежностью. И тут же, почувствовав её чужеродность, неожиданно сильно сжал прильнувшую к нему белую руку.

– Ай! – Чуть отстранившись, женщина с изумлением вглядывалась в его глаза. – Ты что? Больно ведь!

– А… Прости… Не знаю, что на меня нашло… – Воспользовавшись образовавшейся паузой, он аккуратно вывернулся из обнимающих его рук и поднялся с постели. Пушистый ворс ласково защекотал голые ступни. Растерянно оглянувшись, он встретился взглядом с молчаливо созерцавшей его растрёпанной красавицей.

– Франц, что с тобой? Нездоровится? Я приглашу доктора!

Вскочив на ноги, женщина побежала к темнеющей в дальнем конце комнаты широкой двери.

– Не стоит. – Поймав её за руку, он осторожно привлёк незнакомую Софью к себе. Равнодушие, царствовавшее в его душе, мгновенно низвергло в глубины подсознания волну поднимающейся из них горячей страсти.

«Да что же это такое, чёрт побери?» – мысленно пробормотал он, сбитый с толку своими противоречивыми эмоциями. Чувство, что он давно и близко знаком с тревожно глядевшей на него женщиной, и одновременно полное её незнание рвали на части сознание, заводя в тупик.

Выпустив руку знакомой незнакомки, он с удовольствием прошёлся по ласкающему ноги ковровому шёлку к тускло мерцающему зеркалу на дальней стене. Что-то неудержимо его влекло к этому закованному в роскошную раму куску отражающего реальность стекла…

Через десять секунд перепуганная красавица, стоя на коленях возле распростёртого на полу мужского тела, пронзительно кричала, зовя на помощь.

– Ты думал, что всё будет так же легко, как пообещал тебе твой пернатый друг с куриными мозгами? – Голос, исходивший отовсюду из обступившей его тьмы, был невероятно, немыслимо неприятен. Словно гниющая плоть всего мира вдруг обрела способность говорить… – Ты не справился один раз и провалишь всё снова! Никто не сможет остановить меня и предотвратить неминуемое. Никто – ни твои жалкие покровители, ни тем более ты, ничтожное отродье человечества! Никчёмность, не сумевшая проявить себя нигде! Но если хочешь доставить этому миру побольше страданий и привести его к заслуженному концу – тогда действуй! Ибо ни на что другое, кроме самораспада и уничтожения окружающей действительности, ты не способен! А я буду сопровождать тебя повсюду и свидетельствовать твой заслуженный позор! И, клянусь твоей бесполезной душой, ты ещё не раз пожалеешь, что встал у меня на пути!

Тьма отпустила его столь же внезапно, как и окружила. Открыв глаза, он судорожно вздохнул. Вонь исчезла, сменившись знакомым ароматом свежих булочек. Склонившаяся над ним бледная красавица смотрела из пелены застывших в её взгляде слёз.

А в них, в этих прозрачных каплях душевной влаги, квинтэссенции человеческого страдания, он созерцал отражение улыбки, больше похожей на хищный оскал.

Ледяные иглы жгучей боли впились под враз онемевшую кожу.

Автоматически он встряхнул крыльями, чтобы сбросить адское наваждение. Но обжигающие иглы не исчезли, продолжая буравить его тело.

Бросив взгляд через плечо, он увидел лишь кусок смятой белой простыни.

Какие, к чёрту, крылья могут быть у него, обычного человека? Но откуда тогда взялась эта уверенность, пусть и секундная, однако поражающая своей несгибаемостью, в том, что крылья у него есть? Или когда-то были… А если их нет, почему же его донимает ноющая ломота над прижатыми к постели лопатками?