Оксана Ризнич - Смертоносный цветок

Ашот прошёлся вдоль ряда полотен в серо-коричневых тонах. На одном из них на фоне уже знакомого силуэта Менделеевского вулкана была изображена многоствольная берёза, похожая на спрута, на другой – ржавый остов выброшенного на берег корабля.

– А почему так мрачно? – спросил Ашот. – У вас что, совсем не бывает солнца?

– Почему же, бывает, – обиделась музейная женщина. – Вот, например, картины нашей местной художницы, очень яркие.

Ашот с сомнением посмотрел на предложенное полотно. Ультрамариновое небо нависло над чёрным пепловым полем и выбеленными остовами деревьев, культи веток напоминали шипы.

– Это мёртвый лес, – поведала смотрительница. – Во время извержения вулкана Тятя его засыпало пеплом.

– А повеселее картинок нет? – спросил Ашот.

– Нет, – поджала губы музейная женщина и понизила голос до полушёпота, – вы обязательно ещё проникнетесь красотой наших туманных пейзажей и мёртвых рек.

– Похоже, здесь всё не дожило до нашего приезда, – фыркнул Ашот. – В каком смысле реки-то мёртвые?

– В буквальном, – рассердилась она. – В некоторых реках нет рыбы, потому что вода содержит много разных примесей, чаще серных или кислых. Помните, как в сказках: мёртвая вода, живая вода…

Приглушённый женский крик донёсся откуда-то из сумрачных лабиринтов музея-подвала. Все побежали на голос, а музейная женщина, презрительно сузив подведённые чёрным карандашом глаза, пошла за гостями, на выходе привычно выключив свет.

Изуми, зажмурив глаза, сидела на полу в историческом зале, молитвенно сложив руки, и что-то быстро-быстро шептала. Геша, успевший на крик первым, опустился перед ней на корточки и осторожно тронул за рукав. Изуми вздрогнула, её крошечные плечи совсем съёжились.

– Оогума-сан… – позвал её Геша.

Миндалевидные глаза распахнулись, Непочуйко увидел своё отражение в тёмных зрачках. Японка поднялась и с достоинством удалилась, на ходу отряхивая пыль с колен. В коридоре её обступили подоспевшие Виталик и Сергей Семёнович с Ашотом, но Изуми, сказав, что всё в порядке, торопливо вышла на улицу.

Виталик вошёл в исторический зал и с подозрением посмотрел на Гешу, который щупал шкуру медведя.

– Что? – удивился такому вниманию Геша.

– Что – «что?» – вопросом на вопрос ответил Виталик.

– Я ничего не знаю, – сказал Геша. – Она молилась, когда я прибежал.

Виталик прищурился и мысленно сделал себе пометку: «Присмотреть за темпераментным хохлом».

Музейная женщина вкралась в зал, и Виталик вздрогнул, когда скрипучий голос сыпанул мурашек ему на затылок:

– Здесь вы можете видеть коренных жителей Курил – айнов, предметы их обихода и описания встреч с русскими первооткрывателями островов. Большинство этих предметов были собраны учителем, основавшим музей, и группой школьников, с которыми он ежегодно ходил в экспедиции по острову. Обратите внимание, что у айнов совсем не азиатские черты лица…

Ашот посмотрел на изображение бородатого мужика с острогой в руках.

– Недобрый у него взгляд, и таращится, как живой. Будто я ему денег должен, – Ашот зажмурился и покрутил головой. Айн равнодушно вперился нарисованными зрачками в витрину с наконечниками стрел.

Костик задумчиво разглядывал орнамент на айнском халате.

– Слушай, Ашот, тебе это переплетение белых линий ничего не напоминает?

– Мне? А должно?

– У Айны на повязке что-то похожее. Интересно, зачем она её носит?

– Маркетинговый ход. Для таких, как ты, чтоб стояли и думали: «Вау! А в этом что-то есть…» Подожди, она ещё нам каждому по такой повязке продать попытается к отъезду.

– А тебе пять копеек жалко?

– А они мне с неба не падают. Деньги – это моё время, труд и нервы!

– Особенно нервы…

Когда, продолжая обмениваться колкостями, они вышли на улицу, Изуми сидела на бетонном поребрике и в упор, враждебно, рассматривала каменную бабу.

В Доме дружбы дежурная глянула на них без интереса поверх очков, спицы в её руках так и мелькали.

– А как у вас тут криминальная обстановка? – спросил Ашот.

– Да какая тут обстановка? У нас тихо, остров же…

– А наркотики есть?

– А как же… У нас всё есть: и наркотики, и проституция. Всё как у людей.

– А говорите, что тихо.

– Да кому тут шуметь? В девяностых – было дело, бузили. А теперь тихо. Водолазы вот часто пропадают, ну так они же нелегально работают. Грибники тоже иногда пропадают. Ну туристы ещё, даже целыми группами. Но это потому, что деньги экономят и местных проводников не берут. А в бамбуке по оврагам заплутаешь – не выберешься. Вроде рукой подать до побережья, а не выберешься. Ну и по пьяному делу поножовщина или стрельба случается, а то как же? Ещё, говорят, раньше, в советские времена, на Шикотане [36] Самый крупный остров Малой Курильской гряды. моряки в женских общежитиях пропадали, правда, не насовсем. А так – нет, тихо у нас и ночью на улицах не страшно, хотя фонари часто не горят, на них солярки не хватает.