Хелег Харт - Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига

– А ну прекратите! Миклар, он же потом не уснёт! А ты успокойся и сядь как положено послушному мальчику!

Парнишка нехотя слез с отца и с тяжёлым вздохом снова бухнулся на топчан. Его взгляд, направленный на вторую по счёту повозку, мгновенно наполнился тоской.

Купец наклонился к уху жены и тихо, чтобы не слышал сын, сказал:

– Ты с ним не слишком… строга? Ему же восемь всего.

– Миклар, – оборвала купца Найя тем же шёпотом. – Он из благородной семьи и должен привыкнуть к пристальным взглядам. Его манеры должны быть безупречны. Как будто нас с тобой иначе воспитывали.

– Наине это воспитание что-то впрок не пошло, – вздохнул купец. – Мне иногда кажется, что у нас не дочь, а ледяная статуя. Потенциальные женихи от неё шарахаются, боясь обморозиться.

– В четырнадцать лет такое бывает, – уверенно ответила мать. – Ещё расцветёт, распустится. Будешь ухажёров шпагой под её окнами разгонять.

В этот момент повозка резко остановилась. Даже чересчур резко – вознице второй повозки пришлось сильно натянуть удила, чтобы не въехать в первую. Лошади недовольно захрапели. Миклар, предчувствуя недоброе, ещё раз сжал руку жены и полез обратно на козлы.

Поперёк дороги лежало дерево. На нём сидел один-единственный человек, но так по-хозяйски, словно ему принадлежала не только эта дорога, но и весь Аль-Назир. Рубаха нараспашку, на поясе – топор, в зубах дымящаяся папироса. Длинные волосы убраны в хвост и схвачены шнурком. На правой щеке красовался уродливый шрам, напоминающий осьминога.

Купец, не понимая, что происходит, выпрямился на козлах. Человек со шрамом тем временем сплюнул папиросу, растоптал её и поднялся со словами:

– Ну наконец-то!

– Кто ты? – спросил Миклар. – Зачем дорогу перегородил?

На него не обратили ровно никакого внимания. Трое караванщиков с саблями наголо подъехали к незнакомцу вплотную, вынуждая остановиться. Тот криво усмехнулся, вдохнул поглубже и громко свистнул, одновременно с этим дёргая с пояса топор.

И тут же началось.

С боков защёлкало; караванщики повалились из сёдел один за другим – двое с болтами в спине и шее, третий с топором в груди. Позади раздались крики, заржали кони, испуганно храпя в сбруе. Миклар растерянно соскочил с повозки, огляделся: трое головорезов напали на двух оставшихся наёмников, прижав их к одной из телег. У караванщиков не было ни шанса; они сумели ранить только одного, а затем поочерёдно рухнули под ноги к нападающим. Ещё двое разбойников набросились на возниц; купец видел, как одному размозжили голову булавой прямо на месте, а другого стащили на землю и закололи кинжалом. Двое немытых детин кинулись во вторую повозку – туда, где ехала дочь купца и прислуга.

Тут Миклар наконец опомнился – выхватил спрятанную под сиденьем шпагу, спрыгнул на землю, крикнул:

– Наина, беги! – но тут же на его пути вырос плотоядно ухмыляющийся человек со шрамом.

Он был безоружен; купец махнул шпагой, заставляя разбойника отступить, потом нанёс стремительный укол – и промахнулся. Головорез проворно ушёл в сторону, схватил Миклара за запястье, дёрнул, рассчитывая выбить противника из равновесия, но не вышло: тот сделал два шага вперёд и удержался на ногах. Не давая купцу опомниться, разбойник ударил его ногой в живот. Миклар согнулся пополам, выпустил шпагу и тут же получил удар в голову, после чего на какое-то время оказался на земле.

В это время верзила с заплетённой в косу бородой за волосы вытаскивал из обоза бьющуюся Наину – тонкую девушку с русыми, как у матери, волосами. Саму Найю выкинули из повозки, точно куклу, прямо под копыта лошадям и за ноги поволокли на обочину. Пожилая кухарка со вскрытым горлом осталась лежать в луже собственной крови – попыталась защитить молодую госпожу. Полненькая служанка попыталась сбежать; её настигли, оглушили и оставили лежать на дороге. Возница, ехавший рядом с господином, бросился было на помощь, но ему сразу же рассекли спину одним размашистым ударом.

– Чего так долго? – спросил человек со шрамом, наблюдая, как двое других молодцев потрошат купеческую повозку.

– Задержались в Шилеме, – ответил Вастер, вытирая кровь с клинка. – До паследнего таргаш надеялся, что там наживётся. Устал слушать его барматание.

– Ну, зато сам теперь наживёшься. За его счёт, ха! Иди, проследи, чтобы делёжка честная была, – сказал главарь разбойников и хлопнул предателя по плечу. – Тебе как уговорено, пятая доля.

Миклар на земле зашевелился, огляделся мутным взором. Услышал женские вопли, затем понял: кричат его жена и дочь! Вскочил, плохо соображая, что делает, налетел на труп возницы, снова упал. В десяти шагах от него, прямо на обочине, со спущенными штанами на коленях стояли двое разбойников, а под ними, исходя криками, извивались женщины. Одурманенные похотью головорезы даже не замечали отчаянного сопротивления, которое слабело с каждой секундой.