Вадим Меджитов - Психолог

Он почувствовал, как снова погружается в неприятное ему состояние апатии, и попытался мысленно это состояние разрушить.

Не получилось.

Тогда он перестроил сознание, сделал обманный финт, закрутил мысли и… сделал шаг вперед.

Ему стало невероятным образом лучше, хотя он тут же почувствовал, как все его тело покрылось испариной. Не желая терять момента, он смешал в себе подступившие чувства радости, отчаяния, смирения, ужаса и уныния в единое бесформенное нечто и сделал еще один шаг. И еще один.

Он понимал, что это лишь кратковременная победа над самим собой, ибо сознание теперь может сосредоточиться на беспрестанной ходьбе, унося его прочь от цели. Конечно, если пройти по деревушке в этом костюме, то какой-либо эффект непременно произойдет, но не было никакой уверенности, что он не побежит прочь от этого эффекта, оставляя позади удивленные физиономии случайных наблюдателей.

Улыбка опять появилась на его лице, когда он представил, какие обсуждения среди деревенских вызовет быстро пробегающий мимо них аудитор с паническим выражением на лице. Он хотел было рассмеяться, но, к счастью, быстро распознал признаки подступающей истерики. Эта истерика была внутренней, сильной, свойственной только мужчинам, и он должен был подавить ее в зародыше, чтобы его недолгое путешествие не окончилось ничем.

Мечущийся взгляд остановился на кроне дерева неподалеку, и он подумал, как изо всех сил обрушивается головой об это дерево, пытаясь привести себя тем самым в чувство. Но он также знал, что это было бесполезно. Физическое самобичевание приведет его к другому ракурсу мировосприятия, отложив на потом все его текущие заботы.

Несмотря на подступившее дикое чувство отчаяния, он могучим усилием воли сдержал свои дрожащие руки, которые все норовили тотчас же расцарапать его лицо, выдавить ему глаза, причинить нестерпимую физическую боль, затемнив тем самым душевную.

Он сопротивлялся. Настал черед панических атак, которые были очень свойственны его преклонному возрасту. Они словно кувалдой долбили по его психике, сотрясая основы мировосприятия. Но он держался. Знал, что дальше будет только хуже, готовился к этому.

Сильная дрожь вдруг налетела на его слабое тело, заставляя найти опору или упасть на колени. Но он непоколебимо стоял на месте, с трудом сохраняя прежнюю позу и с титаническим усилием сохраняя прежние мысли.

Его сердце вдруг начало нестерпимо болеть, невидимые иглы стали прокалывать его с таким остервенением, что вся зелень вокруг вмиг стала казаться ему кроваво-красной.

Стала кружиться голова, жутко хотелось плеваться лишней слюной, мерзкие приступы тошноты подкатывали к горлу.

Но он стоял, как мог очистив сознание от посторонних мыслей, закрыв глаза и думая лишь о своей вожделенной цели. Он до крайности жалел, что десятки лет назад не отправился искать таинственных, описанных в старинных легендах монахов или попросту не примкнул к существующей религии. Теперь, он знал, было уже поздно, и его рациональное мышление не позволит искренне принять в себя веру, а его агностические взгляды на корню убьют все светлое в его душе… Но он жалел об этом, очень жалел.

Потому что так было бы гораздо проще. Не зря же говорили и писали о фанатиках – они с легкостью отделяли свой дух от тела, потому что верили в нечто лучшее, чем этот мир или они сами.

Зигмунд более не верил ни во что, разве что в практические знания. Но они никак не помогали в его духовной борьбе за свою свободу, они были бесполезны там, куда не могли дотянуться.

Боль, отчаяние, эмоциональное напряжение достигли своего нестерпимого максимума. Сердце, казалось, разрывалось от мучительных спазмов, но он знал, что это лишь притворство, что он останется цел и невредим, что то темное нечто , держащее его в своих цепких лапах, никогда не отпустит его просто так.

Сжав зубы и напрягая все свое старческое тело, он постарался сделать еще один шаг вперед. А затем еще. И еще…

И вот когда он с ужасом осознал, что остался совершенно без сил и без какой-либо даже призрачной надежды на благоприятное для него будущее, он почувствовал, как нечто легкое прикоснулось к его плечу. Боль неожиданно отступила, а сознание приобрело некую ясность.

Как раз вовремя. Как и всегда, впрочем.

Он с благодарностью взглянул на своего ворона.

Старый друг.

И пусть он не был человеком, но в последнее время люди несли за собой одно разочарование.