Михаил Сальников - Доблестный рыцарь

Приняв сидячее положение, парень огляделся – бараки пустовали, а через крохотные оконца пробивался яркий дневной свет. Улыбка стала шире, и он потянул руку, чтобы почесать затылок, однако на полпути остановился. Показалось? В ярком солнечном свете, у запястья что-то блеснуло. Поднеся ладонь в упор к лицу, Герард вгляделся – к её тыльной стороне крепился серебристый шестиугольник, напоминающий по форме змеиную чешую. Рыцарь бережно потрогал чешуйку пальцем – она оказалась металлической и была гладкой и холодной.

– Что за диво?

Попытавшись всколупнуть её, воин быстро осознал, что кусочек металла прицепился к коже намертво. Однако юношу такое положение дел не устроило. Поддев чешуйку ногтем, он сделал резкое движение, отрывая незваного гостя от руки. Шестиугольник улетел в неизвестном направлении, забирая с собой кусок плоти. Из крохотной ранки тут же засочилась кровь.

– Ах ты, чертяга! – Герард принялся с досадой зализывать пробоину.

Оправившись от внезапной травмы, рыцарь попытался подняться. От длительного сна на суровом лежбище ломило спину, и прибывать в таком состоянии более не представлялось возможным. Неторопливо, дабы не вызвать ненароком приступ головокружения, юноша уверенно встал на ноги. Один неуверенный шаг последовал за другим, и через полминуты Герард вышел за порог.

Яркий солнечный свет слепил, и теперь рыцарь был уверен, что он находится в дне новом, а так как плац и казармы пустовали, то это значило, что юноше удалось увильнуть и от построения, и от патруля. От таких размышлений внутри потеплело. Хоть какое-то благо вышло из отравления.

– Блургенштейн? Блургенштейн, ты как? – выходя из своего домика, старшина приметил бодрствующего больного.

– Вс… – юноша закашлялся – сказалось обезвоживание, прочистив горло он продолжил. – Всё хорошо, вашродье.

Арман улыбнулся:

– А я уже страшился, что вперёд ногами тебя из казематов выносить придётся! – он сильно хлопнул подчиненного по плечу и звонко рассмеялся.

– Пока живой, вашродье, – неловко улыбнулся рыцарь.

– Пойдём, нужно лорду Рейссу тебя показать, больно по ушам топтался, чтоб коли чего – тотчас к нему, – ротный повернулся и пошёл обратно к своему жилищу, – старик всё бумагомарает и бумагомарает – прям со вчера вечера. Кстати, что у вас там давеча стряслось? А то сами лорд не соизволят поведать. Блургенштейн? – старшина обернулся – уткнувшись носом в стоптанную траву, на плацу лежал Герард.

***

Очнувшись от помутнения, он обнаружил себя отнюдь не в казарме.

– Плохо, очень плохо.

– Ваше благородие?

– Плохо, Арман, говорю. Глухой чтоль?

– Что вы пла…

– О, очнулся! – Рейсс мотнул рукой в сторону, заставив ротного замолчать.

– Где… – прохрипел больной.

– У меня, дружочек, у меня. Всю комнату обрыгал мне тут, – усмехнулся старик, – никаких ночников на тебя не хватит, просто спасу нет.

– Лорд Рейсс, – сурово буркнул ротный.

– Чего такой смурной, Арман? Плохо ему говорю.

– Я вижу, что ему плохо! Хватит дуралесничать, и давайте пошлём уже за лекарем! – взорвался старшина. – У меня и так людей не полная рота, так вы сюда ещё прибыли, чтобы убить кого?! Отвечайте немедля!

– Ишь, какой громкий, – прочистил ухо пальцем старый лорд, – не сдюжит твой лекарь эту хворь. Умрёт твой мальчик.

– Ах ты, ветхий осёл! – ротный взял Рейсса за перед мантии и приподнял. – Мне плевать на твоё положение и облегчаться я хотел на твои деньги! Не поставишь его на ноги – изрублю, гниду старую, и закопаю так, что вся королевская рать не сыщет!

– Арман, – дед сменился в лице, – Арман, успокойся, – сказал он преспокойно, – отпусти.

– Ладно, – голые ступни вновь коснулись деревянных досок, ротный обуздал прилив гнева, однако его лицо всё ещё перекашивала ярость.

– Лекарь не сдюжит – я сдюжу. Я знаю что нужно.

– И что же?

– Пусть твой орёл пока полежит, а я поеду к Бачендорфу. Там мой друг поживает. Травовед. Куплю у него сбор и сразу ворочу́сь. Затем заварю настой, и будет твой дружок как новый.

– Здорова!

– Садись-садись, выпей с нами, Герард!

– Твоё здравье, Герард!

Рыцарь стоял на пороге постоялого двора. Яркий свет свечей придавал внутреннему убранству помещения тепло и уют. За столом, в полном оснащении, сидели братья по оружию, и услужливые девы доливали медовуху в их большие кружки из дуба. Внутри царил кутёж и гам. Рыцари улыбались и приветствовали своего товарища.