Александр Пасацкий - За гранью реальности - Охотник и Мелазиум

– Молодой человек, денежку за проезд передаем.

Низкий, грубый голос вывел его из глубокой задумчивости. Неохотно открыв глаза, Артур посмотрел в помятое лицо мужика, что стоял перед ним, к зеленой жилетке, с набитой билетами сумкой на поясе, и требовательно дышал перегаром в лицо.

– Молодой человек, – казалось, кондуктор вот-вот выйдет из себя. – Проезд нужно оплачивать в течение трех остановок, а вы как раз две проехали.

– Держите, – Артур ссыпал на протянутую ладонь горсть мелочи, получил взамен билет.

– Вот так бы сразу, а то стоит он, думает, – буркнул на прощание кондуктор, и двинулся дальше по салону, привычно раздвигая толпу плечом. – Задняя площадка, кто проезд не оплатил?

На улице приход весны отмечался традиционным дождем и слякотью. Артур искренне ненавидел это время года – еще не растаявший грязно-серый снег лежит на обочине дороги, небо затянуто свинцово-серыми тучами, на стекле висят крупные капли. Самое лучшее в такую погоду остаться дома, заварить чай, устроиться в своей «конуре», и вновь окунуться в выдуманный мир Мелазиума, продолжая переживать приключения Охотника. Но нельзя. Потому что сегодня понедельник, первая пара (психология), и вообще жизнь такая, что хуже не придумаешь.

Он снова закрыл глаза, и беззвучно выругался.

В своей группе Артур Щербаков уверенно заслужил репутацию умственного отсталого идиота, которому каким-то образом удается сдавать все зачеты и контрольные, но который не понимает шуток, никогда не общается с девушками, и никогда не выделяется в толпе. Супер-гаджеты, новомодные словечки, яркие вещи – все эти примочки современной молодежи для Артура были чужды. И дело даже не в том, что у него не было денег на банальный планшет… хотя нет, отчасти дело было как раз в этом. Половину своей стипендии Артур отдавал бабушке, у которой снимал комнату, а вторую половину тратил на стабильность того, что у него уже имелось. Включая учебу.

Лениво покачиваясь, автобус проехал Дворец Культуры. Развернувшись, Артур начал пробиваться к передней двери, стараясь не сильно оглядываться. Он не любил смотреть в лица людей, которых видел утром в общественном транспорте. На них всегда было написано одно и тоже – унылая безысходность.

– Институт, – зычно сообщил с другого конца салона кондуктор.

Мягко заскрипели рессоры, с шипением открылись двери. С трудом высвободив зажатую ногу, Артур сошел на тротуар, неторопливо поднял капюшон. Порыв ветра бросил в лицо пригоршню дождевой воды. На счастье, видимо.

Дорога к главному входу шла через аллею, обсаженную елками. Под одной из них уже ждала одинокая фигура.

– Привет, Тим.

– Принес?

Хоть бы раз поздоровался нормально… Скинув с плеча сумку, Артур вытащил картонную папку с компьютерными распечатками.

– Сочинение на тему «Предполагаемое действие рефлексов в особо критических ситуациях». А у тебя что?

– «Исследования долгосрочного воздействия специализированных полимерных имплантов на работу человеческого организма», – Тим протянул правую руку к папке, и Артур невольно скосил глаза – пустой левый рукав собеседника был привязан к поясу. – Думаю, равноценный обмен.

– Не сомневайся.

Привычно орудуя единственной рукой, Тим – который ненавидел свое имя Тимофей, и уже тем более свою фамилию Зозуля – сунул папку в рюкзак, отдал Артуру другую, с непроницаемым выражение лица поправил кепку.

– Звони, если что.

– Обязательно.

Глядя на то, как калека бредет по направлению к главному входу, Артур попытался прислушаться к своим внутренним чувствами – так им советовали на уроке психологии. Что он чувствует по отношению к этому парню, инвалиду и трудоголику, который получает повышенную стипендию и имеет целый чемодан наград за участие в научных выставках? Жалость, сострадание, или уважение? Но кроме привычного полу-депрессивного состояния так ничего и не почувствовал.

Впереди ждал понедельник, мерзкое слово из одиннадцати букв, которое ненавидит каждый нормальный человек.

В это же самое время с другой стороны института у обочины остановился черный «Jaguar S-Ture».

– Да папа. Все будет в порядке, все сделаю, – Влад распахнул дверь, и выбрался наружу, стараясь не намочить в луже новые, за пятьсот долларов, кроссовки. – Нет, я уже на учебе. Да, потом сразу домой. Я не понял, ты хочешь ущемить мою свободу личности? Надеюсь, нам не нужно повторять наш недавний разговор? Все, давай.